Правила: заголовок темы должен кратко и понятно отражать ее суть, нельзя писать латиницей или заглавными буквами. Сообщение, ник, аватар не должны выделяться своими размерами или стилем написания от остальных, быть читабельными, написаны литературно и достаточно грамотно.
ВНИМАНИЕ! Уважаемые пользователи, указывайте в своем профиле e-mail для связи! В случае сбоя или ошибки (все не без греха) с Вами невозможно будет связаться и восстановить Ваши данные!
Отправлено: 10.01.09 14:24. Заголовок: Сергей ДОВЛАТОВ. ..
Сергей ДОВЛАТОВ. "Собрание прозы в 3х томах"
«СОПЕРНИКИ ВЕТРА»
Известные жокеи,кумиры публики - это прежде всего опытные зоотехники, которые настойчиво и терпеливо совершенствуют породу, развивают у своих "воспитанников" ценные наследственные признаки. Кроме того, это спортсмены высокой квалификации, которые раз в неделю отчитываются в своих успехах перед взыскательной таллиннской публикой. За пятьдесят лет спортсмены отвоевали немало призов и дипломов, а в 1969 году мастер-наездник Антон Дукальский на жеребце Тальник выиграл Большой всесоюзный приз. Среди звезд таллиннского ипподрома выделяются опытные мастера - Л. Юргенс, Э. Ильвес, X. Ныммисте. Подает надежды молодой спортсмен А.Иванов. В ознаменование юбилея на ипподроме 1 августа состоится конный праздник". Таллиннский ипподром представляет собой довольно жалкое зрелище. Грязноватое поле, косые трибуны. Земля усеяна обрывками использованных билетов. Возбужденная, крикливая толпа циркулирует от бара к перилам. Ипподром - единственное место, где торгуют в розлив дешевым портвейном. В кассе имеются билеты двух типов - экспрессы и парки. Заказывая экспресс, вы должны угадать лидеров в той последовательности, в какой они финишируют. Парка - угадываете двух сильнейших финалистов в любой очередности. За парный билет соответственно выплата меньше. И за фаворитов платят мало. На них ставит весь ипподром, все новички. Значительный куш дают плохие лошади, случайно оказавшиеся впереди. Фаворита угадать нетрудно. Труднее предусмотреть неожиданное - вспышку резвости у какого-нибудь шелудивого одра. Классные наездники за большие деньги придерживают фаворитов. Умело отстать - это тоже искусство. Это даже труднее, чем победить. Впереди оказываются посредственные лошади. Выигрыши достигают иногда ста пятидесяти рублей. Однако хорошие наездники вряд ли захотят иметь с вами дело. У них солидная клиентура. Проще договориться с жокеем третьей категории. Играть на бегах ему запрещено. Он действует через подставных лиц. Берет программу завтрашних скачек и размечает ее для вас. Указывает трех сильнейших лошадей в каждом заезде. А вы, согласно указаниям, покупаете билеты и на его долю тоже. Я решил написать юбилейную заметку об ипподроме. Побеседовал с директором А. Мельдером. Он вызвал Толю Иванова. - Вот, - говорит, - молодое дарование. Мы пошли с Ивановым в буфет. Я сказал: - У меня есть лишние деньги, рублей восемьдесят. Что вы посоветуете? - В смысле? - Я имею в виду бега. Иванов опасливо на меня взглянул. - Не бойся, - говорю, - я не провокатор, хоть и журналист. - Да я не боюсь. - Так в чем же дело? В результате он "подписался": - Дукель (то есть Дукальский) ставит через приезжих латышей. Это крутой солидняк. Берут заезды целиком, причесывают наглухо. Но это в конце, при значительных ставках. А первые три заезда можно взять. Я достал программу завтрашних скачек. Толя вынул карандаш... После третьего заезда мне выплатили шестьдесят рублей. В дальнейшем мы систематически уносили от тридцати до восьмидесяти. Жаль, что бега проводились раз в неделю. Летом Толя Иванов сломал ногу и обе ключицы. Лошади тут ни при чем. Он выпал пьяный из такси. С ипподромом было покончено. Уже несколько лет "соперник ветра" работает барменом в Мюнди…
Однажды меня позвали ехать на бега. Так как это предложение исходило от лиц, которым я ничего плохого не сделал, мне оно не показалось планомерным и заранее обдуманным вовлечением в невыгодную сделку. Говорят, что в первый раз это не кажется никому.
Один из убеждавших меня людей хорошо знал лошадей. Когда он говорил о них, казалось, что он провел все свое детство в беговой конюшне, умеет быстро сойтись с любой, даже самой замкнутой, лошадью и выведать от нее беговую тайну завтрашнего дня. Порой я даже удивлялся, почему у него еще не вырос хвост.
– Ты понимаешь: приходишь ты на бега, ставишь на лошадь десять рублей, и представь себе твое удивление, когда тебе выдают сто сорок рублей.
– Это будет даже не удивление, а вернее–радость,–согласился я,–тем более, если можно будет поставить еще...
– Ну конечно, можно... А больше поставишь–больше и дадут...
Признаюсь, что у меня даже мелькнула мысль о застойном состоянии нашей промышленности, раз есть такая область, где каждые десять рублей охотно оцениваются суммой в четырнадцать раз большей, тем более без всякого применения физического и умственного труда.
– Будешь сидеть и смотреть, а тут тебе деньги...
– Я понимаю, что мне самому бегать не придется... Я не настолько жаден, чтобы увеличивать свой заработок трехверстным пробегом. Но неужели это так?..
– Да, только поедем... Ты сам увидишь... У меня есть верные лошади. – То есть как верные? – Да так уж, верные. Не выдадут.
Было похоже, что меня зовут на какое-то темное дело, где верные сообщники обещались не выдавать. Это давало богатую пищу моей любви к необычайным происшествиям, но мало говорило чисто практическим соображениям. – Все-таки, может быть, ты объяснишь... – Вот привязался, право... Мне жокей говорил... – Ах, жокей... А что же, жокеи тоже бегают? – Еще острит. Не жокеи бегают, а лошади. – Знаешь, если бы тебе сказала сама лошадь, я был бы спокойнее. Все-таки я поехал.
II
Около входа на места резко обнаружилось мое первое незнакомство с беговыми обычаями.
– Пойди отдай в кассу три рубля,–сказал мне один из близких.
– Как же это так,–поморщился я,–еще не видел ни одной лошади, а уже отдавай... На какую же ставить? – Фу-ты, дурак... Это же за себя.
Я испуганно посмотрел на своего спутника и хмуро полез за деньгами.
– Я лучше за тебя поставлю. Ты здесь свой человек. Я проиграю.
Через несколько минут я понял, что это брали за право попасть на те места, где выдают вместо десяти рублей сто сорок. Это была выгодная комбинация, против которой протестовать было нелепо...
Из какого-то уголка, приветливо прижатый группой разговорчивых людей к стене, я смог сразу осмотреть весь ипподром, по которому мирно и спокойно ездили на лошадях люди, одетые в куски самых разнообразных материй. Так приблизительно одевают к маскараду молодых людей провинциальные костюмеры, у которых все уже разобрано и для шестерых желающих остались только костюм Офелии, розовое домино и два рыжих парика.
В жизни жокеи одеваются значительно скромнее и выдержаннее. Многие из них, заходя даже запросто к знакомым, не надевают красных шапок и зеленых штанов. – Ты видишь эту лошадь? – Вижу. Черная? – Черная. Пятый номер. На нее и ставь. Выиграет. – Именно эта? Черная? Ты это верно? Я посмотрел на лошадь. У ней был простодушный вид, совершенно не подчеркивающий ее желания оказать мне небольшую денежную услугу. – Значит, она наверняка?.. – Ну, еще бы...
Тон у него был настолько уверенный, что я перестал сомневаться. В конце концов, у лошади не может быть человеческой страсти насолить малознакомому и остаться по- следней только для того, чтобы посмеяться потом с другой лошадью над моей недальновидностью. Я вспомнил, что в специальных трудах я не встречал таких примеров в описании лошадиного характера. Деньги в кассе тотализатора у меня взяли охотно, что еще раз в моих глазах подчеркнуло теплое доверие, которое мне оказывала администрация бегов.
– Ну что, взял? – Взял. Можно пойти получать? Это из той же кассы? – Что получать? – Сто сорок рублей. Ты же сказал... – Погоди, брат, побегут, потом получишь... Эта система расплаты мне не понравилась сразу. – После народа много будет у кассы. Не дотолкаешься. Может, хоть половину сейчас выдадут. – Начали, начали, смотри...
Я стал смотреть. Бежали семь черных лошадей и одна серая. Какая из них была моя, я догадаться не мог. Бежали долго. Кто-то вытащил из-под меня стул, стал ногами на кончик моего пальто и замахал над самой головой биноклем.
– Где же моя лошадь?–тревожно спросил я спутника. – Бежит, бежит, не мешай...
Чувствовать, что какая-то лошадь везет сто сорок рублей, принадлежащих лично мне, и не знать, какая она,– это сможет сильно влиять на настроение. Никаких разъяснений я не мог добиться до самого последнего мгновения, пока человек, отнявший у меня стул, не соскочил с него и, посмотрев на своего соседа, хмуро процедил:
– Идиот... Тоже, советчик...
– Ну, теперь можно идти получать?–заискивающе спросил я спутника,–все прибежали... –А ты на какую ставил?
– На черную. У меня даже билет есть. Хочешь–покажу?
– Черных много. А твоя–того, брат... – Что–того... Я не понимаю этих беговых терминов... – Не пришла, и все.
– Как так не пришла? Что же, ее в дороге потеряли, что ли? Или домой завтракать уехали? Я пойду получать...
– Не ходи,–сухо заметил спутник,–не стоит. Разве кто-нибудь билет обронил...
В кассе мне выдали обратно билет и просили не мешать. Вторичное предъявление того же билета в другом окошечке вызвало более резкий и ярче выраженный отпор моим вполне искренним попыткам оправдать обещание, данное мне спутником еще до бегов, о ста сорока рублях.
Если это была шутка–то я мог бы за нее не платить десяти рублей, тем более постороннему человеку, сидящему в кассе. Если это ошибка моего приятеля и лошади, то пусть они делят мои расходы пополам: я не хочу отвечать за чужие ошибки.
Поэтому я довольно сухо протянул своему спутнику руку и сказал, что еду домой. – Постой, постой... Куда же ты?.. – Да так, знаешь, домой. Повеселился, и будет. – Ну брось... Сейчас одна лошадь будет бежать... – Совсем одна? Эта уж наверное первой придет... – Нет, не в том дело... Я хочу сказать, что она такая... – Верная? – Верная. – Ну, прощай, я пошел..
– Да нет же... Ну поставь на эту. Я тебе ручаюсь. Я поставил новых десять рублей и стал сам внимательно следить за лошадью. Это было добросовестное животное, повидимому, решившее поддерживать мнение о себе моего приятеля. Она сразу оставила сзади себя всех остальных лошадей и только уже около призового столба, экономя силы для другого заезда, пришла пятой.
И на этот раз мой билет, как актерская контрамарка при полном сборе, оказался недействительным. Этим же свойством обладал и билет моего спутника, взятый на другую лошадь, отставшую от моей всего на несколько сажен.
– Ты видишь,– ласково сказал он, не выдерживая моего взгляда,– и я же проиграл.
– Видишь ли,–раздраженно ответил я,–на моих глазах людей переезжало поездом, однако я никогда не утешался этим, когда мне наступали на ногу...
– Да, ты прав, но лошадь же была верная... Это простой сбой..,
– Принимая во внимание мое полнейшее незнакомство в этой области,– сдержанно, но сухо ответил я,– ты можешь мне объяснить, что лошадь треснула по ватерлинии, что у нее лопнул пропеллер или что у нее соскочили подшипник и маховое колесо,–я все равно не пойму. Тем не менее я ухожу домой.
– Ну иди... Если ты такая свинья...
– Послушай... Мне это стоило двадцать рублей... Где же мои двести восемьдесят? – Получишь...
– Может быть, мне их дадут в другом месте, я тогда лучше поеду туда... – А хоть ко всем чертям...
После этого или перестают подавать руку, или молча вздыхают и остаются. Слабость была и будет одной из отрицательных черт моего характера. – На какую же ставить? – Выбери сам...
– У меня совсем нет знакомства в этом кругу... Вот на эту, пожалуй, поставлю... Видишь, вот эта ходит, я на нее хочу... – На эту нельзя...
– Неужели она тут так попусту бегает... Зачем же ее пустили, если на нее и ставить нельзя... Это жульничество...
– Ставить-то можно. Дураки ставят. Только не возьмет. Разве такие берут?..
Я посмотрел на лошадь. Ничего опорочивающего в ее наружности не было. У ней было на месте все, что только может пожелать любая лошадь, берущая призы.
– Может, ты знаешь о ней что-нибудь? Ты скажи. Это останется между нами...
– Да разве такие берут,– иронически усмехнулся он,– а если и придет, так с тебя же еще возьмут деньги...
– Что же это – штраф, что ли?– испуганно спросил я, с презрением взглянув на редкую лошадь.
– Не штраф, а так... Дураки на нее ставят... На Бабочку ставить... Тоже...
– Слышал, слышал... А на какую же? – Ставь на четвертый номер... Верные деньги. – Я знаю, что верные... Хорошо, если только не с меня...
Я пошел и безропотно поставил на указанный номер. – Ты знаешь, это интересно,–сказал я, возвратившись,–я непременно буду смотреть за этой вот, о которой ты говорил... Интересно посмотреть потом на физиономии этих дураков, которые на нее поставят... Ругаются, наверное...
– На то они и дураки, чтобы ругаться,–весело подтвердил мой спутник,–а вот как мы с тобой схватим сейчас...
Лошадь, на которую ставили дураки, действительно вела себя непозволительно. С первого же момента заезда она стала отставать от других, догонять, вмешиваться в общую кучу, выбиваясь из сил и мотая головой.
Я искренне смеялся, чувствуя в душе благодарность к человеку, выручившему меня советом от такого неосторожного шага, как ставка на нее лишних десяти рублей...
Перестал я смеяться только тогда, когда эта смешная лошадь пришла первой. Через несколько минут я увидел небольшую группу дураков, игравших на нее, которые отходи- ли от кассы с горстями бумажек. Выдавали им около шестисот рублей.
– А они берут–эти вот... дураки,–надтреснуто шепнул я спутнику,–по шестисот...
– Берут,–уныло ответил он,–верная лошадь... – А когда я хотел на нее ставить,– желчно спросил я,–что ты тогда изволил...
– Да разве на такую лошадь... – А если вот за нее теперь такую сумму... – Верная лошадь...
– Да... Вот что... Верная?! Знаешь что, голубчик, ты ко мне хотел завтра, кажется, зайти? Да? Хотел? Да? – Ну хотел, предположим...
– Ну, так извини... Только уж меня дома не будет... – Видишь ли, я, собственно...
– Может быть, ты через день хотел? Может, на будущей неделе? Может, через месяц? Все равно меня не будет...Прощай...
III
Я никогда больше не поеду на бега... Позволить брать с себя какие-то деньги, зависеть от лошади... Я даже не понимаю, как культурный человек может опуститься до того, чтобы сидеть и лихорадочно ждать, когда ему выдадут за десять рублей сто рублей лишних.
Хорошая книга любимого автора, серьезная пьеса или разговор с людьми, которых ценишь и уважаешь, вот что должно заполнять жизнь, отданную кропотливой умственной работе.
Только в четверг съезжу. Говорят, что выдачи будут большие и лошади есть верные. Надо же отыграть проигрыш.
Отправлено: 10.01.09 14:30. Заголовок: Н. БОГОМОЛОВ ИППОДР..
Н. БОГОМОЛОВ
ИППОДРОМ. ВОСПОМИНАНИЕ О КРАСИВОЙ ЖИЗНИ
Воспоминания о детстве – лучшие воспоминания, и это вовсе не означает, что оно было безоблачным. Можно ведь и хлеб черный есть, а потом вспоминать как лучшие годы твоей жизни. Только детство запоминается навсегда. Любое, но всегда счастливое. Я не знаю, куда водили маленьких детей родители развлекать, кукольного театра еще не было. Но я хорошо запомнила, на всю жизнь, бильярдную со старичком-маркером и ипподром. На ипподром ходили родители, а потом, после смерти папы, мама с друзьями. Брали и меня с собой. И когда я переступала за порог прекрасных ворот ипподрома, жизнь совершенно менялась. Коммуналка с керогазами и бесчисленными соседями оставалась где – то в прошлом, а здесь был Праздник. Здесь была другая жизнь. Лошадки, пони, оркестр, цветы. Все какое-то неведомое, непонятное и очень притягательное. Детский мир открытий. Вот потом, в остальное время, мы и живем на этих детских впечатлениях бытия. И теперь я делаю попытку открыть самой себе эту детскую тайну и поговорить с человеком, который вырос на ипподроме и папа которого строил Псковский областной ипподром.
Вениамин Пинхасик об отце, Шмуиле Пинхасике, и ипподроме.
Отец приехал в Псков в 1949 году строить ипподром. После войны оставалось много лошадей, надо было искать им применение, и, видимо, Минсельхоз, решило организовывать ипподромы. Отец прошел всю войну, работал под Лугой на конезаводе, коммунист, сидел, как водится, в тюрьме, после которой навсегда остался вопрос: за что? Потом партия ему доверила вот такое дело. Чуть позже приехали мы с мамой и сестрой из Питера.
Ипподром в Пскове был единственным на северо- западе СССР. Не было ни в Новгороде, ни в Ленинграде. Все, что было построено на ипподроме за несколько лет: конюшни с денниками, трибуны, беговая дорожка – все построено было отцом. Мы все мальчишки обязательно подрабатывали на демонстрационном табло, на самом ипподроме – на соревнованиях, после соревнований водили лошадей, чтобы лошадь восстановилась. Я себя помню на ипподроме с детства: все время чего-то полол, косил. Работал конюхом за 30 рублей в месяц. Это очень тяжело. С шести утра на конюшне: покормил, попоил шесть лошадей – твоя норма. Половину лошадей ты еще должен и отработать, т.е. легкий тренинг, вычистить шесть денников, накормить лошадей ужином. Наездник определяет рацион лошади, как отработать лошадь, какую собрать сбрую, качалку, защитные приспособления. Лошади были русские рысаки, орловские.
Была своя кузница, свои классные кузнецы. Ковали подковы и подковы с шипами для зимы. Сейчас, например, в президентский конный полк их заказывают за границей. Нужно было быть хорошим мастером, чтобы подковать лошадь. Подкова спортивной лошади носится 3 месяца. По весу они должны быть совершенно одинаковыми. Хорошо подковать лошадь – это серьезно. Да и вообще ипподром - очень серьезная организация, многоуровневая, не чисто развлекательная. В любой стране – это очень дорогой вид спорта и доходное предприятие, испытывающее лошадей.
Начинался псковский ипподром где-то с 40 лошадей, в своем расцвете имел 150 лошадей - это конец 50-х, начало 60-х годов. После смерти отца были директора, но уже не конники, а хорошие люди. Это корпоративная профессия, корпоративная работа – у руководства таким предприятием, как ипподром, должны быть конники, поэтому лицо ипподрома было потеряно со временем.
Ипподром в маленьком провинциальном городишке за счет бегов не мог прокормить себя.
Отец был созидательным человеком и в этом деле осуществлял свою большую идею. Он выбрал два направления деятельности. Первое: теплично-парниковое хозяйство. На ипподроме, в парниках, появлялась первая редиска, первый лук, первые огурцы. Они поставлялись тогда в единственный в городе ресторан "Аврора", который держал буфет и на ипподроме. Но пьяного на ипподроме практически встретить было невозможно, как и проскочить без билета – везде бдительные наряды милиции, и строгий Михаил Ефимович. Папу очень уважали.
Использовали в парниках самое сильное биотопливо - конский навоз. Парники были сезонными, имели очень низкую себестоимость продукции, а ее продажа давала деньги ипподрому на развитие. У отца было все подготовлено, чтобы запустить и теплицы
Второе направление деятельности ипподрома – самообеспечение кормами. Сено не покупали, его заготавливали ипподромские мальчишки, которые работали или конюхами, или на побегушках. На ипподроме было очень интересно, и можно было заработать какие-то деньги.
Где-то с середины 50-х годов на ипподроме устраивались грандиозные выставки достижений сельского хозяйства. Самое главное в них, помимо обычной пользы, привлечение людей на ипподром: пришел на выставку, посмотрел, поставил на лошадь. Приходило партийное и исполкомовское руководство, была специальная ложа для начальства.
Так реализация отцовских идей создала целую ипподромную индустрию: парниковое хозяйство, собственные корма, выставки достижений сельского хозяйства, конные состязания – рысистые бега, скачки. Отец подготовил Всесоюзные соревнования тяжеловозов, но они состоялись уже после его смерти. Кстати, все участники соревнований делали взнос, т.к. были призовые.
Были гонки на мотоциклах, и за это тоже брали деньги, была входная плата, программки вырывали друг у друга, они все покупались, особенно «тотошниками» - игроками тотализатора для анализа возможностей лошади. Конный спорт был единственный легализованный профессиональный вид спорта. Начали зарабатывать на мотоциклетных гонках. Внутри ипподромной дорожки было футбольное поле. Отец вырабатывал целую систему привлечения денег созидательными мероприятиями. Приглашали мастеров высшей школы верховой езды. Под духовой военный оркестр плясали лошадки с седоками. Это был праздник. А кто помнит, какие интересные цветы росли, редко где такие тогда были, да и сейчас я до сих пор таких в ближайших окрестностях не вижу. Клумбы у трибун, поперек ипподромного круга - все в цветах, фантастические чайные розы. Были сады, которые сейчас запущены. Выращивали картофель. Ипподром участвовал в ВДНХ, в Москве. У отца есть несколько серебряных наград – за лошадей, за хозяйство. Я знаю, что продавали картошку весной, под килограмм картофелины были. Сам держал в руках. А картофельные поля были там, где сейчас дома завода зубчатых колес.
Ипподром может впитывать и ничего не отдавать, а может обеспечивать сам себя. Для этого нужен хороший хозяйственник и знаток лошадей. Любовь к лошадям привела отца сюда, и он добился таких результатов, благодаря таланту и упорству.
Лошадь, кстати, спасла мне жизнь и не однажды. У меня первый разряд по конному спорту, был чемпионом Северо-Запада в 15 лет. Были соревнования в Архангельской области, я скакал на дорожке с препятствиями, что-то вроде стипль-чеза, но были специальные заграждения из бревен и веток – хердель. Я скакал на буденовской скаковой, Боржомке, жеребой кобыле, но выступать еще ей было можно. На полном аллюре лошадь летит перед прыжком, а стоят два препятствия вместо одного. Скорость была приличная, хердель лошадь «причесала», не перепрыгнула, а я вылетел. Но каким-то образом она распласталась, и передние копыта поставила ровно в сантиметре от меня. По-хорошему, она должна была наступить мне на голову, потому что иначе никак не получится. У нее получилось. Я нормально встал сгоряча, как оказалось, много лет спустя, тогда я сломал позвоночник, и теперь это дает себе знать. Но потом она прыгала великолепно, с большим запасом, я стал на этих соревнованиях бронзовым призером. А у Боржомки родился хороший жеребенок.
Лошадь как человек. Кто-то стремится быть победителем, кто-то нет. Также и лошадь. Она будет вся отдаваться, чтобы выиграть, в ней это заложено. В лошади все на генном уровне, и, прежде всего, стремление к победе: или оно есть или нет. Важно умение спортсмена подготовить ее, понять лошадь. Лошадь может быть с плохим характером, может - с хорошим. Ее нельзя обижать. Но если ты ее обидел, что называется, незаконно, то она запомнит навсегда и отомстит. С ней нельзя быть либеральным, она сразу перестает слушаться. Все неприятности зависят от человека, а не от лошади. С ней обращаться надо на равных, чтобы она не чувствовала слабину человека. Такой женский характер. Лошадей брали на конных заводах. Хорошая лошадь, ее качества проявляются и выявляются на ипподроме. Есть верховые лошади, есть беговые рысистые. Наши волышовские лошади – русский рысак, это резвая лошадь. Они выигрывали серьезные призы, дерби. Самые хорошие лошади из Пскова уходили на большие ипподромы, но лошадь и должна показывать хорошие результаты. Для этого необходимо хорошее кормление, хороший уход, хороший наездник. В Пскове была не очень хорошая дорожка, без виражей. Поэтому лошади от нас уходили в Киев, Таллин. Но потому, что у нас была тяжелая дорожка, на других ипподромах наши лошади бежали быстрее.
Наездник сам лично ездил отбирать лошадей на конезавод. Было на ипподроме семь отделений (7 наездников – конюшня), каждым руководил наездник, одна порода лошадей, но разных конезаводов. У нас были два знаменитых наездника, один из двух братьев Карпинских, Лев, продолжил карьеру в Киеве. Последний из могикан сейчас остался – наездник Гена Анисимов. Вы можете у него много чего интересного узнать. Чем лучше результат у лошади на соревнованиях – тем больше получал конный завод премиальные, а наездник, конюх – призовые. Чем крупнее соревнования, тем крупнее призовые. В 1963 году, в 17 лет, я был бронзовым призером первенства Северо–Запада, скачки с препятствиями на 3000 метрах. Псков занял первое место. Мы всегда - псковский ипподром, его наездники - были первыми. Во время жизни отца – рысистые испытания для лошадей псковского ипподрома - первые места. Были на соревнованиях Таллин, Вологда, Архангельск, Калинин, Раменское. Но общекомандные первые места - наши. Конный спорт на ипподроме в Пскове был очень хорошо развит. Хорошая лошадь тогда стоила от 4 тысяч рублей, сейчас – миллион долларов. Брали на испытания лошадей от 3 лет, и до 12 они работали на ипподроме. Потом шли в маточную группу, для селекции.
Помню, был такой отличный наездник - Фомин Володя, заезжал тройку лошадей для американского миллионера Сайруса Итона – подарок Хрущева. Рысаки - красавцы, серые в яблоках. Володя эту тройку туда возил, а коренника тренировал на псковском ипподроме. Потом КГБ его долго таскал после этой поездки, он там какие-то ботинки себе привез. Но в США тройка разладилась, Володю снова позвали, он отказывался, говорил, что еще не отходил ко всем следователям, но приказали и поехал. Он с этой тройкой проехал все Штаты. Ведь тройку «разогнать» не у всех получается. Ее разгоняешь, но самый шик - бросаешь вожжи, и она резко останавливается. Вот такие классные конники были на ипподроме. Каждый имя в конном спорте и все они бывали дома у нас. Я у них учился сам.
Отец хорошо знал Далматова, адъютанта Буденного, по тем временам большого человека, но никогда не пользовался ничьим покровительством. Был круг ипподромов, в том числе и псковский, которые дотировались из заработков Московского ипподрома, а Далматов был его директором. К 1963 году ипподром подошел к самообеспечению, ему хватало своих денег. Но функционировать закрыто, без связей, ипподром не может. За счет чего существовал ипподром: плата завода за содержание лошадей при условии работы с лошадью, езда, соревнования, показ лошадей. Вторая сторона финансирования – тотализатор. На ипподроме всегда играют. Есть обычная ставка – ординар, есть более сложные. Если ставят, например, 100 игроков по рублю на лошадь, и она приходит первая, 100 рублей – выигрыш. 25% - идет государству и ипподрому, если выиграл один билет – выигравший получает 75 рублей, если два билета - оставшийся выигрыш делится на два и т.п. В Москве, кажется, тогда максимальный выигрыш вроде был 25 тысяч рублей – это не просто огромные деньги. На псковском ипподроме в 60-е годы - где-то тысяча. Мой отец получал 74 рубля. На московском ипподроме бежали три раза в неделю, кстати, его директором долгое время был дядя Миша Эфрос, бывший директор 18 Волышовского конезавода, папа его хорошо знал, я тоже. В Пскове бежали один день, начинали с 5 заездов, потом бежали два дня, было 12 заездов. Отец не играл в тотализатор. Это было железное правило, и родственникам запрещалось. Он играл профессионально в преферанс и умел себя контролировать. Обыграть, «раздеть», его было невозможно. Он был темпераментный человек, но не скажу, чтобы он был азартен. В семье проблемы отца, проблемы ипподрома почти никогда не обсуждались. Я знал, что много было проблем, я вырос на ипподроме, в том же доме, где была контора ипподрома. Папа получил четыре инфаркта, четвертый стал последним в мае 1963 года. Наверное, он сгорел на работе.
Сын: Смотреть сейчас на остатки сгоревшей трибуны, построенной моим отцом, тяжело. Я там и не бываю вообще. Да, тогда столичная интеллигенция уезжала в провинцию, сейчас - наоборот, может, потому и теряется качество провинции. Но понимаю, что нужен классный менеджер, управленец на ипподроме. Который смог бы оценить дело, составить нормальный бизнес-план, когда ты понимаешь доходную и расходную часть, принимаешь решение: как можно наполнить доходную часть. Сегодня ведь можно заняться конным спортом, может, меньше рысками, больше верховой ездой. Надо посчитать, где можно заработать деньги. У нас есть 2-3 конюшни у состоятельных псковичей. Нужно сесть и договориться: давайте все соревнования проводить на территории ипподрома, стипль-чез подготовим, давайте сделаем эту трассу. Но нужно навести порядок, нужны какие-то деньги, надо договариваться с директором. Налаживать связи с конными заводами. Тем более такой у нас есть – знаменитый Волышовский. Надо собрать специалистов, которые разбежались. Надо запустить соревнования, хоть на автомобилях, сделать футбольное поле. Ведь раньше в каждом дворе была спортплощадка. Где вы сейчас их увидите? Отец когда-то покупал маленьких эстонских лошадок «клеппер». Они в Эстонии тянули сети по льду озера, а у нас на ипподроме устраивались соревнования для детей на этих лошадках, на пони. Зимой мы привязывались к лошади на лыжах и соревновались. Это было очень здорово.
Можно организовать специальную группу для больных церебральным параличом. Этот тяжелый недуг, говорят, хорошо лечится на занятиях конными спортом. Договориться с врачами. Есть, наверное, люди, которые могут за это заплатить.
Это очень сложно, но ипподром надо возрождать. Для этого мало быть хорошим человеком и любить лошадей, надо уметь управлять, собрать специалистов, найти способы зарабатывать деньги. В наше время с одной стороны это развлечение, а с другой – хороший бизнес.
Справка: Вениамин Шмуилович Пинхасик, победитель на скачках Северо – Запада СССР, солдат – ракетчик, электромонтер и т.д. Директор ОАО "Псковэнерго".
Гена Анисимов, наездник, упомянутый им, недавно умер, спился. Если наездника выбить из седла, он может и не подняться.
P.S. В начале восьмидесятых мы заглянули с друзьями на ипподром, поставить на ординар, попить водки из термоса – проводилась андроповская антиалкогольная кампания. Ипподром кончался.
Начало 1970-х годов.Творческая жизнь Аркадия Арканова била ключом! В восьмидесяти двух театрах страны шла их с Гориным пьеса “Свадьба на всю Европу”, в месяц писатели-сатирики получали по тысяче рублей. Бешеные деньги по советским временам. Григорий Горин купил на эти деньги квартиру, а Аркадий Арканов… спустил все деньги на ипподроме. Скачки захватили его с головой. С закадычным другом — Александром Ширвиндтом — они приходили на ипподром за полтора часа до начала бегов, замеряли с секундомерами в руках весь тренировочный процесс... — Мы играли в так называемых темных лошадей, тех, в которых никто не играл, которые не имели практически шансов на победу. Но если вдруг это происходило, мы оказывались одни в подавляющем меньшинстве. Весь ипподром с криками и матом выбрасывал купленные билеты, потому что они проиграли все, а мы выиграли. На бегах было много очаровательных женщин. И однажды Аркадий Михайлович с ужасом осознал, что красотки его интересуют только как… игроки: какие они делают ставки, в какой кассе, на какую лошадь. И пришел в ужас… Писатель решил, что пора завязывать со скачками. Тем более что вскоре случилось трагическое, с точки зрения Арканова и Ширвиндта, событие. Когда у друзей осталось по три рубля на три билета, они посоветовались и решили поставить на свою любимую темную лошадку, которая первой еще не приходила. Ширвинд отправился в кассу. — Шура приходит и говорит: “Я сделал ставки, но немножко поменял нумерацию от одной лошади к другой, у нас и так темная, а еще со второй темной, так не бывает, я к фавориту ее поставил”. Я говорю: “Шура, так не поступают, надо было ставить как договорились”. Наша приходит первой, а в следующем заезде приходит та, которую Шура поменял, и мы получаем кукиш с маслом. А на табло вывешиваются следующие числа: 26 тысяч 850 рублей. Подчеркиваю: время — начало 70-х годов. Можете себе представить, какие деньги от нас уплыли только потому, что Шура произвольно поменял один из номеров? Друзья вышли с ипподрома и молча разошлись в разные стороны. Ширвиндт вышел с ипподрома и пошел к своей ржавой "Победе", а Арканов ушел в никуда. Целый год они не разговаривали. Помирила их дирекция ипподрома на «Беговой»: подсчитав, сколько денег они просадили за несколько лет, построили на эту сумму новую конюшню и повесили на нее мемориальную доску, где было сказано, что эта конюшня построена на деньги Ширвиндта и Арканова.
УРАЛ И ПИПЕТКА. Из истории Свердловского ипподрома
Ипподром в городе Екатеринбурге был открыт в 1886 году, т. е. почти 120 лет тому назад. Это было большим и важным культурным событием не только в жизни нашего города, но и всей России. Старый ипподром с его деревянными трибунами и конюшнями, по всему периметру обнесенный забором, располагался на Верх-Исетском бульваре. Там, рядом с Дворцом молодежи, сейчас раскинулся парк.
Живя недалеко от ипподрома, мы, военной поры мальчишки, частенько заглядывали за его ограду, проникали на территорию. Мы наблюдали за тренировками, а также выступлениями в беговые дни известных мастеров-наездников Степана Федодеева, Василия Протасова, Ивана Ширхалова, Василия Ефимова, Архипа Борисова, Петра Саночкина и других.
Это под их управлением побеждали и устанавливали рекорды на соревнованиях такие знаменитые лошади, как обладатели самых престижных призов кобыла Пипетка и жеребец Урал, а также краса и гордость Свердловского ипподрома конца 50-х годов Перезвон, статный красавец светло-серого окраса Вагран и другие замечательные лошади. Общее же количество лошадей во всех конюшнях составляло перед его закрытием около трех сотен.
Можно сказать, что среди асфальта, машин, гари и дыма большого промышленного города ипподром с его грациозными обитателями, естественной земляной дорожкой бегового круга, кустами акации и изумрудным травяным покровом внутри этого круга был словно глоток кислорода.
История ипподрома уходит в глубь тысячелетий. Известно, какое большое место занимали в жизни Древней Греции и Древнего мира гонки на колесницах. Римский император Нерон в 50—60-е годы н.э. очень гордился участием и победами в таких гонках.
Сегодня мы знаем об ипподроме, лошадях, бегах, пожалуй, только из книг и кинофильмов. Так, вновь выпущена массовым тиражом и не залеживается на прилавках книга “Ипподром” Николая Леонова, а первый канал недавно показал экранизацию этого произведения. Много эпизодов, посвященных ипподрому, в фильмах “Игра всерьез” по повести Сергея Устинова, а также “Одинокий игрок” по сценарию Эдуарда Володарского. Из зарубежных писателей нельзя не вспомнить об английском писателе, в прошлом жокее, Дике Френсисе, детективы которого целиком посвящены миру лошадей, наездников, ипподромов, букмекеров.
Кстати, большинство сцен в фильмах о скачках и лошадях сняты на действующем и ныне Московском ипподроме. Этому ипподрому посвящены целые книги воспоминаний писателя-эмигранта Анатолия Гладилина и не менее известного бытописателя московской жизни Юрия Нагибина. А сколько историй, связанных с этим ипподромом, поведали нам с экранов телевизоров и по радио Александр Ширвиндт, Аркадий Арканов, Евгений Весник.
А вот об истории Свердловского ипподрома (особенно его екатеринбургского периода) написано и рассказано гораздо меньше, чем он того заслуживает. (Ведь действовал он почти три четверти века!) Буквально несколько строк об ипподроме можно найти в автобиографической повести П.П. Бажова “Дальнее — близкое”, посвященной его жизни еще в дореволюционные годы.
Хотелось, чтобы о нашем Свердловском—Екатеринбургском ипподроме знали больше. Тем более что в свое время он был по сути вторым по значимости (после московского) в Союзе, являясь центром подготовки и испытания лошадей, выращенных государственными конными заводами Урала, Сибири, Поволжья и даже Казахстана, всегда славившегося своими вековыми традициями коневодства.
О том, какое большое значение деятельности нашего ипподрома придавало государство, говорит тот факт, что Свердловский ипподром не прерывал свой работы даже в суровые годы Великой Отечественной войны, готовя для нужд фронта отменных рысаков. При этом ряд наездников были отозваны непосредственно с фронта, из действующей армии.
За годы существования Свердловского ипподрома были испытаны, а затем переданы в народное хозяйство страны и в армию многие тысячи лошадей. Наибольшее количество их испытывалось здесь в период с 1935 по 1940 год. Тогда ежегодно через ипподром проходило от 400 до 500 лошадей.
Как и на всяком государственном предприятии, работа эта носила плановый порядок. Для подготовки и испытаний лошадей на ипподроме имелось до десятка тренотделей (конюшен), возглавляемых мастерами-наездниками или наездниками первой категории. Для сравнения: на Московском ипподроме в 60—70-е годы прошлого века количество тренотделений доходило до трех десятков.
В бывшем Свердловске день испытаний лошадей (бега), особенно при розыгрыше Большого приза, был значительным событием, своего рода праздником для завсегдатаем ипподрома, его страстных почитателей. А таких было немало, причем не только местных, но и из других городов Свердловской, а также других областей.
Город расцвечивался красочными афишами, в которых указывалось количество заездов, время их проведения, клички лошадей, участвующих в забегах, с указанием лучшей резвости, показанной ими прежде. Это были лошади, как с нашего ипподрома, так и с других, например Ирбитского, Камышловского и т.д.
Забеги проводились в основном на 1600 метров (одна миля), но иногда на 2400 и 3200 метров. Беговая дорожка по кругу была немногим больше 1000 метров, поэтому старт заездов на 1600 и 3200 метров находился на противоположной от трибуны стороне, чтобы финишировали лошади через полтора (или три) круга уже перед трибунами. Бывали и заезды с гандикапом, когда более сильные лошади давали фору (в расстоянии или времени) более слабым. Все это разнообразило программу бегов, повышало интерес к ним.
Проводились на ипподроме и скачки. Однако это бывало довольно редко, и, как правило, летом, когда в городе работал цирк, приезжали со своей цирковой программой и своими скаковыми лошадьми жокеи из других городов (в первую очередь из Москвы и с Кавказа).
Зимой же проводились заезды лошадей, запряженных в сани, русских троек. Зрелище было великолепное. Солнечный день, зимний морозец и серебряные льдинки, вылетающие из-под копыт красиво бегущих лошадей.
Любуясь стремительным бегом, зрители еще не знали, что этому великолепию оставалось жить совсем недолго. Весной 1960 года, после посещения Свердловска генсеком Никитой Хрущевым, ипподром был закрыт.
Одним из основных поводов для закрытия был объявлен работавший здесь тотализатор, принимавший денежные ставки на лошадей. В нем усмотрели источник нездоровых интересов, наживы, привлекавших “темную” публику и даже преступный элемент. И не нашлось никого, кто бы посмел возразить против подобного решения, приведя в качестве аргумента рестораны, парки, бильярдные, где порой тоже концентрируется люд, не ладящий с законом.
Автору этих строк не раз приходилось общаться с людьми, приходившими на бега только ради игры в тотализаторе, и наблюдать отчаяние проигравшихся в пух и прах и ругавших ипподром на чем свет стоит.
Меня же в первую очередь привлекали бега как спортивные соревнования, нравилась их состязательность, увлекала борьба характеров лошадей и их наездников. Приходилось делать ставки и в тотализаторе на особо нравившихся лошадей. Так запомнились мне неплохие по тем временам выигрыши, которые я получил за победу кобылицы Купавы под управлением наездника А.Т. Борисова (восьмикратный) на нашем ипподроме и жеребца Мотылька (наездник П.Е. Андреев) на Московском (двенадцатикратный). Другие выигрыши, если случались, не превышали пяти к одному. При этом значительных проигрышей по сути не было.
А если говорить о тотализаторе, то он ведь может приносить хорошие доходы. Например, во Франции доходы от работы тотализаторов обеспечивают финансирование всего спортивного коневодства страны и его развитие. У нас же из-за отсутствия средств коневодство приходит в полный упадок, и не только на Урале, но и по всей России.
Итак, ипподром в Свердловске после визита Н. Хрущева пришлось закрыть, так как сам генсек назвал это заведение пережитком капиталистического прошлого, оскорбляющим своим присутствием такой славный трудовой город, как Свердловск. Спустя некоторое время был закрыт еще один известный в области ипподром — Ирбитский, существовавший с 1902 года.
После закрытия в мае 1960 года Свердловского ипподрома его известные мастера-наездники разъехались по другим ипподромам большой страны, в основном на Украине, в Одессе, Харькове и Киеве. Там выступали С. Федодеев, И. Ширхалов, П. Самочкин и другие. Некоторое время работал на Московском ипподроме известный свердловский наездник В. Ефимов. У нас же остались одни воспоминания.
Но интерес к лошадям не угас. В 2002 году на Центральном стадионе радиостанцией “Эхо Москвы” (в Екатеринбурге) и конно-спортивным клубом “Белый соболь” Верх-Исетского района был организован конно-спортивный праздник, который собрал полные трибуны. Совершенно случайно моим соседом по трибуне оказался Вадим Васильевич Протасов, сын Василия Протасова, знаменитого мастера-наездника. Несмотря на почтенный возраст, В. Протасов ясно сохранил в памяти многие эпизоды из жизни ипподрома, истории лошадей, судьбы известных наездников, и в первую очередь, конечно, своего отца.
Василий Протасов приехал в Екатеринбург с берегов Волги, из города Нижнего Новгорода, в самом начале 30-х годов. Несмотря на молодость (ему исполнилось двадцать пять лет), он имел уже стаж наездника. Но Нижегородский ипподром в тридцатом году был закрыт по причине прокладки на его месте какой-то важной автодороги. Несколько наездников, в их числе был и Василий Протасов, были переданы в распоряжение нашего ипподрома. Так началась почти тридцатилетняя служба на уральской земле молодого наездника, ставшего впоследствии одним из самых знаменитых мастеров Свердловского ипподром за все время его существования.
Будучи уже довольно известным наездником, В. Протасов вместе с коллективом и многочисленными любителями бегов отметил в 1936 году золотой юбилей — 50-летие нашего ипподрома. В честь юбилея тогда был разыгран Большой Уральский приз и состоялся сольный концерт известного певца Василия Ухова.
Но жизнь в те годы состояла не только из праздников и юбилеев. Пережил Василий Федорович вместе с коллективом и события, связанные с политическими репрессиями, прокатившимися по стране в 30-х годах. Так, в 1939 году был расстрелян тогдашний директор ипподрома П. Тебнев. Ему ставилось в вину участие в “правотроцкистским блоке”.
Вскоре на ипподроме была обнаружена “группа вредителей”, якобы ставившая своей целью уничтожение лучшего поголовья. Было арестовано несколько работников ипподрома, но в 1940 году они были освобождены за отсутствием улик.
А в начале Великой Отечественной войны В. Протасов был призван на военную службу, но через некоторое время с несколькими наездниками был отозван с фронта для работы на ипподроме.
Именно в эти военные и первые послевоенные годы — годы уже зрелой его жизни — ему удавалось становиться неоднократным победителем в розыгрышах Больших призов союзного значения, участниками которых являлись в том числе и наездники Московского ипподрома во главе с такими легендарными мастерами, как Зотов, Бондаревский и др.
Прост и непритязателен был знаменитый наездник в быту. Жили Протасовы совсем недалеко от ипподрома, на улице Сакко и Ванцетти, в доме № 22. Дом этот, как и рядом стоящие, принадлежал до революции семейству известных купцов Агафуровых, а улица до 1929 года называлась Усольцевской. Близость проживания от ипподрома позволяли мастеру в любое время дня и ночи находиться в конюшнях со своими четвероногими подопечными, если этого требовали обстоятельства.
Не менее напряженными, вобравшими в себя как успехи, так и случавшиеся неудачи, были и последние десять лет службы, вплоть до закрытия ипподрома в 1960 году. Снова переезжать в другие края старому жокею уже не пришлось. Вскоре Василий Федорович ушел на пенсию, а в 1968 году знаменитый наш мастер-наездник скончался и был похоронен на Широкореченском кладбище.
И напоследок. В августе месяце этого года губернатор Свердловской области Э. Россель на пресс-конференции, проведенной после возвращения с празднования тысячелетия Казани, подробно рассказал о Казанском ипподроме и высказал пожелание возродить такое заведение и в Свердловске. Эту мысль подхватили многие газеты. Появилась надежда на то, что Екатеринбургский ипподром возродится, а вместе с ним возродятся и его славные традиции.
Новая Деревня была северо-западным пригородом Петербурга. Прошлое её связано с лошадьми и цыганами. С начала XIX века летом в ней стояли лагерем знаменитые полки императорской кавалерии: Кавалергардский и Конногвардейский. За линиями белых палаток виднелись такие же ровные ряды коновязей огромных пяти- и шестивершковых1 лошадей: гнедых - у кавалергардов, вороных - у конногвардейцев. На набережной, застроенной дачами служилой аристократии, у штаба бригады каждый вечер великаны трубачи исполняли торжественную «Зорю с церемонией». Там, где лошади, всегда и цыгане. Каждую весну их пестрые таборы появлялись в Новой Деревне. Многие там и зимовали, становились оседлыми. После упразднения лагерей, как бы в память о былом военном «регулярстве», улицы стали называться линиями. Исчезли ампирные особняки с набережной. До наших дней сохранился лишь один - отставного конногвардейца Шишмарева.2 Дом этот прекрасен, как многие здания русского классического стиля, изящество и точность глаза зодчего восхищают, вызывают легкую, «пушкинскую», грусть: как же красива была набережная Новой Деревни полтораста лет назад! Скаковое поле гвардейцев превратилось в Коломяжский ипподром. Убогий памятник на месте дуэли Пушкина долго служил паддоком: на площадке вокруг него берейторы вываживали разгоряченных скачкой лошадей. Третью линию, самую широкую, а всего их было четыре3 - по числу эскадронов в полку, - тесно застроили маленькими, двухэтажными домиками оседлые цыгане. Днём на ней было тихо, провинциально. А с вечера, всю ночь до утра, вскачь неслись тройки, парные, дышловые упряжки, элегантные дрожки. Дребезжали бубенцы и шаркунцы4, голосисто звенели под дугой колокольчики; на улицах Петербурга их полагалось подвязывать, приглушать, а переехав по Строганову мосту Большую Невку, можно было и отвязать. Новая Деревня до 1910-х годов не входила в черту города, числилась в уезде, имело волостное правление, старост. Здесь, в семи-восьми верстах от Невского проспекта, от Зимнего дворца, за крестьянскими избами колосилась рожь, зеленели грядки капусты, паслись коровы. Тройки с бубенцами сменились пролетками на шинах-«дутиках», с фонариками на оглоблях, узенькими санками с медвежьей полостью. Истуканом сидел бородатый лихач с толсто наваченньм задом синей поддевки. Рысак-орловец под сеткой с кистями острыми шипами подков швырял в прохожих снегом и грязью: - Береги-и-ись!.. И по-прежнему к окнам бросались цыганки: - Едут!.. К нам!.. На Третьей линии жили кланы, династии известных цыганских фамилий: Шишкиных, Масальских, Сорокиных. И в каждом третьем-четвёртом доме - цыганские хоры. Слушать их приезжали и Пушкин, и Лев Толстой, и великие князья, и Гришка Распутин. Осенью 192... года я поехал в Новую Деревню нанимать в ремонтную команду5 «полевых» цыган, приезжавших на зимовку к оседлым. В те годы закупали для Красной Армии лошадей в Канаде. Привозили пароходами в Ленинградский торговый порт, оттуда по железной дороге в другие военные округа. Оставляемых в Ленинграде ночью, связав каждый десяток «гирляндой» - гриву к хвосту, под охраной конной милиции, останавливавшей встречные автомашины и предлагавшей гасить фары, перегоняли в воинские части, размещали в манежах, ещё не переделанных под гаражи. Порученная мне партия в сто двадцать голов предназначалась для артиллерийского полка, стоявшего в бывших кавалергардских казармах на улице Воинова под Смольным. Поместили лошадей в огромном манеже на коновязях. В первые же дни из пятнадцати моих красноармейцев одного пришлось положить в госпиталь с переломом руки, другого - с сильными ушибами. Двухнедельное морское путешествие сделало канадок нервными, почти истеричными. Для полудиких они оказались чрезмерно впечатлительными и, как все лошади, поразительно памятливыми. Недаром арабы говорят: «Чтобы лгать, надо иметь лошадиную память». К счастью, из Ленинградского военного округа пришло распоряжение нанять вольнонаёмных конюхов. Для этого выделили десять окладов сверхсрочных старшин. - Поищите конюхов на Семеновском ипподроме, - посоветовал командир полка Орлов, «борода», как его заглазно называли. Пришлось вежливо объяснить, что рысаки, в частности орловские, - одна из самых кротких пород, злые встречаются редко. Конюха и наездники к этому привыкли. Канадки станут их увечить почище, чем моих кавалеристов, молодых и крепких ребят. Нужно нанимать цыган, кроме них, никто не справится. - А где вы их найдёте? Впрочем, это ваше дело, вы отвечаете. «Полевые» цыгане ютились у своих оседлых друзей в баньках - они стояли почти на каждом новодеревенском дворе, в пустовавших конюшнях - их тоже было немало, даже на холодных верандах с печками-времянками. И всюду - в страшной, убогой тесноте и грязи. Зимой занимались случайными работами: мужчины толклись у Коломяжского ипподрома, помогали ковать норовистых лошадей, лечить их, соперничая с ветеринарами, иногда весьма успешно. Женщины промышляли гаданием и мелким воровством, но всегда далеко от Новой Деревни - волчья повадка! Мне удалось довольно быстро договориться со старейшиной одного табора, сизо-седым, кудрявым, похожим на врубелевского «Пана», Степаном Авивовичем. - Тебя, командир, наши знают. Ты конюшенным мальчиком у Манташева скакал? Ездить у негра-жокея Винкфильда учился? Видишь, мы всё знаем. Говоришь, сильно злые? Кусаются? Мы их отучим, командир, мы - ромены6, лошади нас уважают. Десять человек я сегодня же отберу - самых лучших, командир, будь спокоен. Но у каждого цыгана должна быть жена, дети. Куда мы их денем? Цыгане потребовали дать им общежитие. Я обещал поговорить, но почти был уверен - откажут. Вернувшись в казармы, узнал, что самого опытного и смелого из моих кавалеристов канадка цапнула за руку: предстоит ампутация трех пальцев... - Обещают отучить кусаться? Тогда чёрт с ними! Во втором дивизионе есть свободные конюшни. Устройте их там. Да отгородите цыганскую территорию от полкового двора колючей проволокой, сделайте отдельный выход на Ставропольскую улицу. Предупредите, чтобы зря не шлялись, - рядом Смольный. Даю вам в помощь командира хозвзвода Каблукова. Знаете ли вы, что такое хороший командир хозяйственного взвода? Это человек с неистощимой энергией, инициативой и работоспособностью. В тот же день на конюшне два печника начали класть печку, плотник - настилать полы... Откуда взялись кирпичи, раствор и отличные доски, я старался не догадываться. Рядом строили дом, и в обеденный перерыв рабочие уходили в столовую... Каблуков сам помогал носить в цыганское общежитие казарменную мебель. Докладывал на ходу: - Кровати железные из списанных - двадцать, небось поместятся! Тумбочек - десять. Табуреток - пять, у нас их мало, добавлю скамеек из лагерного кино: все равно за зиму их на дрова переведут, поскольку в этом году дрова барахляные - много осины... Бачок для кипячёной воды - один прохудившийся, пусть сами починят. Винтовочная пирамида - одна… - Её-то зачем? - Цыганское обмундирование вешать, котелки ставить - пригодится. Начальник связи обещал радио провести и дать пару наушников - пусть слушают по очереди. Распорядок дня - в рамочке под стеклом: подъём одновременно со строевым составом, также занятия с лошадьми и обед. Цыганкам, которые гадают, уходить до рассвета, возвращаться с темнотой... - Ну, это уж слишком! Где они будут проводить весь день? Начнутся морозы... - Цыганки не замерзают... Они найдут где погреться, а днём в расположении полка им быть невозможно - меня в штабе упреждали. После отбоя - ни песен, ни плясок. Соблюдать чистоту и порядок. Нужник я им оборудую прямо над канализационным колодцем. Говорят, нет людей незаменимых? Каблуков был незаменим! На другое утро цыгане пришли с женами и детьми еще затемно. Расположились было у штаба полка, на ступенях дома Кикина7. Дежурный турнул их оттуда. Они разбрелись, всюду лезли без спроса, любопытствовали. Комполка жил рядом со штабом. Утром ему загородила дорогу цыганка. - Красавчик, погадаю?.. Орлов был человеком вспыльчивым. В гневе заикался и дёргал в сторону окладистой бородой. Цыганка рысцой убежала, оглядываясь и прижимая к груди сверток тряпья, заменявший несуществующего младенца. А меня сразу же вызвали в штаб. - Эт-то... Эт-то ваша работа? Цыганки, гадалки, попрошайки. Убрать немедленно! Ко всем чертям! С начальством спорить бесполезно. Выждав, когда комполка успокоится, я доложил о каблуковском «распорядке дня» и о том, что цыгане обещают отучить всех лошадей лягаться и кусаться. - И в две-три недели, товарищ командир полка! - Сам проверю! Вот, в календаре отмечаю: через две недели! Иначе выгоню всю вашу цыганскую команду. Я повёл цыган на набережную Невы. - Это самая большая река в Ленинграде. За ней Выборгская на Петроградская сторона, Васильевский остров. Там делайте что хотите, я вам не милиция. Но по эту сторону Невы - ни Боже мой, понятно? Иначе мои ребята покидают ваше барахло в повозки, отвезут обратно в Новую Деревню, и до свидания! Других найму. На Чёрную речку недавно два табора с поля возвратились. Приходили, интересовались работой... Понятно? - Понятно, начальник. А на Чёрной речке - молдаване, а не цыгане. Настоящие только в Новой Деревне.8 - И жён предупредите. Пока мосты вот эти - Литейный, Троицкий и другие - не перейдут, пусть забудут, что они цыганки. - Забудут, начальник, уже забыли. У цыган жёны послушные, не то что ваши русские. А почему ты неженатый начальник? Бабка Манефа карты раскинула, говорит: у него будет жена белая, полная, весёлая, красивая. Детей ему народит: первого - мальчика, вторую - дочку. - А ну вас к чёрту! Пошли в манеж. Там, как всегда, между рядами коновязей носились сорвавшиеся лошади, но двое дневальных сидели, как воробьи, на перилах трибуны. - В чём дело? Почему не вижу порядка? - Амба сорвалась. Вас ждём, вы ж приказывали. Амба - рыжая статненькая кобылка с забавными высокими белыми чулками на задних ногах, была самой буйной и опасной для людей. Я показал ее Степану Авивовичу. Он сказал что то своим помощникам, и началось цирковое представление! Цыгане кричат, кони отвечают им ржанием! Свистят кнуты, взвизгивают лошади. Цыгане били их очень метко и по-разному: изо всех сил, с «оттяжкой» по брюху и очень осторожно, едва касаясь, по храпу, самому чувствительному месту у лошадей. Они пропустили сквозь свой строй всех других буянов, а Амбу оттеснили в конец манежа. Несколько раз она поднималась на дыбы, чтобы броситься на людей, но два, иногда три кнута мигом опоясывали её светло-рыжий живот, и она, визжа, как кошка, отскакивала. Вскоре, злобно озираясь, она стояла в углу. Цыгане - полукругом перед ней, угрожая сложенными кнутами. Потом двое быстро подошли, схватили за уши. Степан Авивович ловко поставил закрутку.9 Меньше получаса потребовалось, чтобы справиться со всеми другими дебоширками. Лошади действительно «уважали» цыган - Посмотри, начальник, почему они срываются. Недоуздок хороший, и цепь к нему тоже хорошая. А кольцо - дрянь, расползается по сварке. Замени все кольца сыромятью. Ещё прикажи пять крепких мешков с битым кирпичом приготовить. И ещё деньги давай, будем репу покупать. - Зачем репу? - Отучать кусаться. - Как же это будете делать? - Цыганские секреты, начальник, даром не отдаются, позолоти ручку. - Нечем мне позолотить. И на репу денег нет. - Можно в Новой Деревне овёс на репу обменять. Только, начальник, пусть ветеринары не вмешиваются. Лечение строгое, но вреда не будет. А секрет одному тебе откроем, потому что тебя наши, новодеревенские, уважают. За секрет и репу давай мешок овса. Мешки с битым кирпичом повесили над стойлами в соседней пустовавшей конюшне. Цыгане сами, без подсказки красноармейцев, определяли лягающихся. Подходили близко к хвосту, окликали, кричали что-то, очевидно, обидное для лошадей - они сразу же прижимали уши. Если оскорбления принимались относительно спокойно, тыкали в зад кнутом. Иногда канадки отодвигались в сторону - таких переставали дразнить. Чаще отвечали ударом задних ног, и тогда Степан Авивович командовал: - Под мешок! Молодой цыган ужом проскальзывал к голове лошади, зажимал ей верхнюю губу закруткой, вел на конюшню. Поставив в стойла пять «пациенток», опускали мешки с кирпичом пониже, снова начинали дразнить: колоть кнутом, дергать за хвост. Лошади лягались, вскидывая задом, колючий, тяжёлый мешок бил по крупу... «Лечение» было эффективным. Большинству понадобилось всего два «сеанса», более упорным - три-четыре. Некоторые, в том числе Амба, уже после первого опыта проявили незаурядную смекалку: «под мешком» терпели, стояли смирно. Едва мешок убирали - быстро пятились назад, доставая копытами до середины прохода конюшни! - Придется ежа попробовать, - сказал Степан Авивович. «Ёж» - маленький мешочек, наполненный мелкими гвоздями, пристраивали на удочке. «Ёж» колол до крови. Через неделю уже ни одна канадка не лягалась. Окончательную проверку проводили на плацу перед штабом: вели лошадь вдвоем, третий нес «ежа» на удочке над крупом. - А когда же будем лечить репой? Все сроки прошли. - В воскресенье, начальник, в воскресенье. Ветеринары будут дома со своими бабами пироги кушать, а мы - репой угощать. Не все начальство соблюдало день отдыха. Рано утром в воскресенье «на цыганскую территорию» пришёл квартальный милиционер проверять документы. Паспортов в те годы не было, жили по удостоверениям личности на листках толстой, но непрочной бумаги. Они оказались - засаленные, затрёпанные - только у мужчин, ни у одной цыганки их не было. Отцы и мужья откровенно удивлялись: - Зачем им? Они ж неграмотные! Квартальный заявил, что выселит всех «бездокументных». Цыгане зашумели, женщины стали кричать, дети плакать: цыганята умеют делать это по команде. Старая Манефа грозила: - Тебя Бог накажет, начальник! Милиционер был неумолим. Но, выходя на улицу, неожиданно обнаружил, что кобура пустая - наган пропал!.. - Черти цыганские, отдайте!! - Начальничек, мы не трогали. Зачем нам оружие? Мы - люди мирные. Ты его сам потерял, а теперь на нас сваливаешь. Грех, грех, начальничек! Вызвали десяток милиционеров. Перерыли все цыганские тряпки - нет нагана!.. Квартальный уже чуть не плакал. - Отдайте! Богом молю, отдайте! - А-а-а, теперь ты про Бога вспомнил? Что ж, надо тебе помочь. Сейчас бабка Манефа раскинет карты, скажет, где ты потерял наган. Только сначала, начальничек, дай бумагу, чтобы нам здесь спокойно жить до весны. - Да хоть сейчас напишу разрешение. Вот, пожалуйста! - Печать надо, начальничек, круглую, с гербом. Получив «бумагу», цыгане попросили меня проверить, правильно ли она написана. Я их успокоил - правильно. - Бросьте свои штучки, отдайте ему наган. - Сейчас бабка карты раскинет. Толстая, седоусая бабка Манефа быстро «угадала» место потери. - Ты, начальник, проходя калитку, задел дверь, сумка пистолетная расстегнулась, наган упал в снег. Так карты говорят. Действительно, наган лежал в снегу у калитки. От радости квартальный и ругаться не стал, даже поблагодарил. Уходя, на улице спросил с удивлением: - Как вы не боитесь держать эту банду? Они колеса у пушек способны отвинтить и продать! ...«Лечение репой» первой должна была проходить самая свирепая лошадь Амба, но Степан Авивович предупредил: - Тебе, начальник, я вижу, эта кобылка нравится? Не ходи смотреть - она тебя запомнит, будет зло на тебя иметь. Действительно, она мне нравилась своим неукротимым нравом. Я послушался старого цыгана. Смотрел, как «лечили» уже других лошадей. В закоулке у манежа дымил маленький костерок - варилась в котелке репа. Рядом стояла привязанная лошадь. Цыган снял верхнюю рубаху, вновь её надел, оставив один рукав пустым. Продел в него прут с заостренным концом. Держа руку под рубахой, выловил из котелка крупную желто-розовую репу, стал водить ею перед мордой лошади. Она, не раздумывая, цапнула «руку» нахального черномазого человека... Плеваться лошади не умеют. Канадка бешено мотала головой, но разваренная репа залепила ей рот и не вываливалась. Больше недели «прошедших лечение» кормили насильно, вливая из бутылки в рот болтушку - отруби на воде. Когда ожоги прошли, пропало и желание кусаться: под дружный хохот красноармейцы крутили перед мордой лошади кулаком, а она испуганно отворачивалась. Амба, укусив «кулак», широко раскрыла рот и так энергично трясла головой, что большая часть горячей репы вывалилась и ожоги были несильные. Но кусаться всё же перестала. - Хитрая, - качал головой Степан Авивович. - Думаешь, снова станет кусаться? - Нет, не будет, но она не сдалась, она беспременно что-то выкинет. Она - матка гонористая. Прикажи быть с ней поосторожнее. Отученных лягаться и кусаться красноармейцы гоняли на корде. Затем начали приучать взнуздываться, седлаться - все по уставу. Наконец самые опытные конники осторожно садились в седло. Канадки упрямились, пытались козлить, но постепенно привыкали, становились послушными. Амба тоже позволяла себя седлать, взнуздывать. Но, едва почувствовала человека на спине, мгновенно «дала свечку» - встала на дыбы и опрокинулась на спину! Красноармеец едва-едва уцелел. Тысячелетиями у диких предков современных лошадей вырабатывался стойкий рефлекс: не опрокидываться на спину при нападении, не становиться легкой добычей более ловкого, увертливого хищника. Если бы лошади знали, что человек бессилен справиться с падающими на спину - таких во всех армиях выбраковывали, - может быть, не существовало бы и кавалерии. К счастью, для людей не так просто победить врожденный инстинкт. Такие смелые и сообразительные, «гонористые», как Амба, встречаются редко - одна из тысячи. Но цыгане?! Цыгане! Откуда им известно то, что нельзя найти ни в одной книге о лошадях? - Отучим её и на спину падать, начальник. Трудное это дело. Надо всему табору ручку позолотить. - Ты с ума сошел! Кто мне позволит «позолотить ручку» всему табору?! На меня и так косятся ветеринары. - У начальника Каблукова много старых, ломаных телег. Но кое-что можно починить. Прикажи отдать нам восемь старых колес. Табор поблагодарит тебя. Всё тебе сделает. Я вспомнил предупреждение квартального относительно пушек и выпросил у командования полка несколько колёс из «нетабельного обоза». - Начальник, теперь тебе надо самому садиться. Там же, где «лечили репой», настлали на землю солому. Двое цыган крепко держали взнузданную Амбу. Поседлали её сложенной попоной: соскочить легко. - Ну, давай, начальник! Сиди крепче!.. Яков, Сашка - пускайте! Красивые свечки давала Амба! Я соскользнул с её спины, когда она падала. Цыгане бросились к ней коршунами, прижали к земле голову, веревками стали связывать ноги... - Теперь уходи, начальник, - будто ты ни при чём. Она это тоже запомнит. В четыре кнута хлестали бедную канадку. Не торопясь, ритмично, как цепами на молотьбе. Отдохнули. За ноги перевернули преступницу на другой бок. И его "обработали" на совесть. Затем они оставили её лежать связанной. Один сел рядом сторожить: если лошадь начнёт стонать, требовалось немедленно развязать ей ноги, иначе может погибнуть. Амба оказалась в самом деле «гонористой». Лежала до ночи, не пикнув. И я не мог уйти, сидел в манеже. Если бы что-нибудь случилось - я в ответе. Поздно вечером Степан Авивович пришёл ко мне. - Крепкая кобылка, начальник. Другая давно бы покаялась, покорилась человеку, а эта не хочет. Сахару нужно, начальник. Разведи фунт на полведра воды и приходи. Но стой за углом, пока я не кончу выть... - Как выть? - Волком. Как перестану, ты подходи, развяжи ей ноги, дай напиться сладкой воды, огладь, тихонько веди в манеж и примечай, как она пойдет. Если станет рваться из рук - не помогло лечение, а если к тебе станет жаться - вылечилась! Ну, пойду... Я стоял за углом и слушал тоскливый, подлинно волчий вой. Артистически выл старый цыган. В манеже забились в испуге лошади, дневальные метались, их успокаивая... - Иди! - шепнул Степан Авивович, выходя из-за угла. Я подошёл к Амбе. Она мелко дрожала всем телом - в Канаде волков много! Я развязал ей ноги. Она встала, пошатываясь. Жадно стала пить подслащенную воду. Я повел её в манеж неторопливо, успокаивая голосом и похлопывая рукой по шее. Не шарахалась, «лечение» подействовало! В кормушке для неё был приготовлен хлеб и сахар. Она не сразу стала есть. При скупом свете конюшенного фонаря я видел, что она внимательно смотрит на меня. Потом вздохнула, нащупала губами кусок сахара, захрустевшего на зубах. Сгрызла всё. Подняла голову и неожиданно положила её мне на плечо. - Иди, начальник, домой! Ты для неё теперь первый друг. Ты - от волков спас и пожалел. Кобылы, как бабы, любят, чтобы их жалели. «Ремонтная команда» прожила в артполку всю зиму. Но уже с Нового года цыгане делали всё неохотно, после долгих напоминаний. Иногда они пропадали целыми днями в Новой Деревне: готовили к весне телеги. Да и работы для них почти не оставалось. Канадки «уважали» теперь не только цыган, но и моих кавалеристов. Все ходили под седлом или в хомуте - кому какая служба предстояла. Двух крепких, рослых кобыл артиллерийского сорта, к сожалению страдавших неизлечимой плечевой хромотой, выбраковали, продали цыганам. Им быстрой езды не требовалось, а шагом эти вишнёво-гнедые лошади повезут хорошо. Наступил март. Как-то у дверей конюшни я увидел маленького цыганенка в коротенькой рубашонке, не доходившей до пупа. Он стоял босиком в оттаявшей луже, щурился на солнце, блаженно улыбался. Я понял, что скоро моя команда попросит расчета. Они ушли «по-английски» - не прощаясь! Исчезли в ночь на первое апреля (день-то какой выбрали!). В общежитии - пусто. Ни железных кроватей, ни тумбочек, ни табуреток, ни бака для кипячёной воды, ни винтовочной пирамиды. Вынули цыгане дверцы, вьюшки из печки, чугунные части плиты, содрали всю электропроводку, отвинтили ручки дверей и даже сняли часть досок пола... - Они им для телег, наверное, понадобились, - почему-то шепотом сказал Каблуков. - А остальное имущество, товарищ начальник, было сильно «б/у» и подлежало списанию. Большого спроса с нас не будет. - А скажите, дневальные не заметили, сильно ли хромали купленные цыганами лошади? - Ни Боже мой, не хромали. Чудно! Комиссия из округа признала тех гнедых вовсе не годными, а ребята говорят, что широкой рысью шли, аж искры из мостовой выбивали!10 ...Откровенно говоря, я никогда и не верил, что они были хромые.
1. Ростом в 2 аршина и 5 или 6 вершков (примерно 170 и 175 сантиметров). 2. Дом Шишмарева (№ 87 по Приморскому проспекту) - ценный памятник архитектуры, одна из немногих сохранившихся в Ленинграде деревянных построек начала XIX века (архитектор Мельников), украшенная портиком с колоннами и деревянными резными барельефами. 3. В 1910 году линий-улиц насчитывалось уже пять, затем шесть и семь. В 1941 - 1943 годах большинство деревянных построек Новой и Старой Деревни было разобрано на топливо. 4. Шаркунцы - плоские, круглые, собранные на одну ось металлические пластинки. 5. В армии «ремонтом» называется пополнение лошадьми. Ремонтная команда занимается первоначальной выездкой лошадей. 6. Естественно, пожилой цыган сказал "Мы рома", но через полвека Кудрявцев спутал выражение на чужом для него языке. Цыганское слово, которое он помнил смутно, было "реконструировано" им по названию театра "Ромэн". 7. Палаты Кикина - ценный памятник архитектуры начала XVIII века, каких в Ленинграде немного. Дом был позабыт, запущен, превращен в казармы. В 1950-х годах реставрирован. 8. Когда русский цыган говорил "Молдаване, а не цыгане", он имел в виду кэлдэраров. Их ещё называли в то время "болгарами", имея в виду, что в Россию они прикочевали с южного направления. Нотки превосходства в словах русского цыгана основаны на том, что кэлдэрары были лудильщиками котлов и кастрюль. В тонкостях конного дела они действительно разбирались слабо. И в этом смысле "настоящими цыганами" действительно были только местные. 9. Закрутка - небольшая палочка с петлей, которой захватывается конец верхней губы лошади и несколько закручивается. С помощью закрутки строгих лошадей заставляют стоять спокойно, давать себя ощупывать и ковать. 10. Одним из цыганских способов устроить временную хромоту была иголка, засаженная в копыто. После того, как "захромавшую" лошадь покупали по дешёвке - иглу вынимали. Излечение наступало быстро.
Отправлено: 01.04.13 19:39. Заголовок: "Весь день прове..
"Весь день провела на ипподроме. Проиграла все деньги…"
Алла Демидова подозревала, что азартна, но не было повода это проверить.
Недавно я беседовала с Аллой Демидовой. Чтобы уточнить какую-то дату, она открыла свой дневник за 1975 год. Среди прочего я услышала изумившие меня фразы: «Весь день провела на ипподроме. Проиграла все деньги…». И мне захотелось поговорить с Аллой Сергеевной о природе азарта. Долгоиграющие проигрыватели
- Алла Сергеевна, вы азартный человек?
- Я всегда подозревала, что азартна, но не было повода это проверить. Как-то во времена ранней Таганки не помню с кем, но явно с профессионалами, завсегдатаями ипподрома, после репетиции мы пошли на бега. Там провели целый день, и я проиграла все, даже то, что заняла. И остановиться не могла. Хотя на следующее утро мне совсем не хотелось туда идти. Потом несколько раз в Довилле и Виши, в те времена, когда мы знали о рулетке только из Достоевского, я попадала в знаменитые игорные дома и ставила там небольшие деньги. И каждый раз неудачно. Значит, поняла я, - когда пытаюсь вмешаться в игру случая, то всегда проигрываю (это, кстати, не только в игре). И если на гастролях все садились за карты, я тоже садилась и тоже всегда проигрывала. Но сам процесс мне очень нравился.
- На Таганке, я знаю, вообще народ азартный. Любимов с удовольствием вспоминает, что Николай Эрдман, нередко бывавший на ипподроме, называл себя «долгоиграющим проигрывателем».
- Может быть, с Эрдманом мы тогда и пошли на бега.
- Принято считать, что актеры азартны по природе профессии…
- Нет, не думаю. Актерский азарт другой. Когда начинаешь, допустим, поворачивать какую-то классическую роль непривычной для восприятия стороной, то появляется азарт: примут или не примут, выиграешь ты на этом или нет.
- Высоцкий был азартным человеком?
- Более азартным, нежели игроком. Это ведь разные понятия: игрок всегда знает, на чем сегодня можно выиграть. Высоцкий был азартен во всем. Но у него еще было желание первенствовать. Если в компании появлялась красивая девушка, то чтобы привлечь к себе внимание, он начинал петь. Однажды в Париже
- Марина Влади вспоминает, как впервые попав в казино, Высоцкий за ночь проиграл все деньги, приготовленные для их путешествия по Европе. Я знаю, что вам в Париже однажды повезло.
- В Париже у меня был приятель Анатоль Засс. Он играл всю жизнь. С ним мы пошли на бега в Булонский лес. Поскольку у него была своя лошадь, мы сидели на маленькой трибуне для избранных. А рядом с ней – маленький ипподром, куда выводят лошадей перед заездом. Сначала я делала ставки так же, как мой приятель, пожилой господин. И мы проигрывали. Тогда я ему говорю: «Боби (он Анатоль, но мы его звали так), это из-за меня, я всегда проигрываю». В один из перерывов к нам подошел пожилой человек с помятым, изношенным, но чуть аристократическим лицом. Они поговорили о бегах, потом я услышала, что этот Вова заработал много денег, продав куда-то партию кофе. Когда он ушел, я спросила о нем Боби. «Ну, Алла, вам грех не знать. Это сын Кшесинской, великий князь Владимир Романов». Потом мы поставили на ту лошадь, которую посоветовал Вова, и все вместе проиграли. Осталось два заезда, и я сказала: «Попробуем отделиться». И пошла к маленькому ипподрому рассматривать лошадей и их хозяев. Смотрю, стоит Бельмондо – хозяин лошади, идущей в забег. В серой тройке, сером цилиндре, одна рука в брюки. Как в кино. Я подумала: «О, эти актерские замашки…» и вычеркнула его лошадь.
Потом пошли лошади, и я стала рассматривать их как абитуриентов, поступающих в театральный институт. Вижу, идет одна взмыленная, гарцующая, словно сейчас она побежит и выиграет. Я думаю: «Нет. Эти внешние эффекты мне тоже не нравятся». Некоторые лошади были только красивы. Потом какая-то мне понравилась. Вроде бы незаметная, но в ней была такая затаенная сила. Она шла, «повернув глаза зрачками в душу», ей было все равно, как на нее смотрят. Я ее отметила. Когда мы встретились с Боби, он сказал: «Ну, Алла, эта лошадь – не фаворит, она не из престижной конюшни, она не придет». Но она пришла… И от того, что на нее никто не ставил, я выиграла очень много денег. И покрыла все наши проигрыши – и мои, и Боби…
После этого Боби познакомил меня со своим приятелем, который примерно с 30-х годов издавал специльную газету о лошадях, жокеях и забегах. Как-то все вместе мы поехали на бега в Довилль: Боби, этот Лева Бендерски и я (хотя им было за 70, их звали Боби, Лева и т.д. Это все – дети первой волны эмиграции). В тот день на ипподроме устроили аукцион беговых лошадей. Народу было много, и я долго не понимала, как все происходит: никто не поднимал руку, не кричал, сколько платит. Все было тихо, а лошади тем не менее продавались. В какой-то момент я подняла руку к волосам, меня Боби одернул: «Алла! Ты сейчас купишь лошадь!». Я говорю: «Каким образом?!» - «А ты разве не замечаешь эти мелкие движения рук?» …Они поднимали руки не выше головы и чуть-чуть шевелили пальцами. Например, поднял два пальца – значит, дает на две тысячи больше. Все происходило как во сне. Хотя были поставлены очень большие деньги, гораздо больше, чем на тех трибунах, где народ, где кричат и свистят. …И на этом аукционе я поняла, что есть другой азарт, с другими средствами выявления, и он мне ближе. Ведь когда бежала та лошадь, на которой я выиграла, я смотрела и на себя, и на нее со стороны. Я не включалась, мне было как будто все равно. Мне потом сказали, что такая тихая пассивность – свойство очень азартных людей. С тех пор каждый раз, когда я приезжала в Париж, мои друзья возили меня на бега. И всегда в самый последний момент подсказывали лошадь, как бы давая заработать. Ведь у меня никогда не было денег – у нас у всех не было денег. Азарт – мотор авантюры
- Вы так увлеченно рассказываете о бегах, а соприкоснуться с лошадьми поближе, быть, например, жокеем Вам никогда не хотелось?
- Нет. Жокеи очень небольшого роста, а лошадей я боюсь. В детстве жила у бабушки под Владимиром. Потом с фронта пришел мой дядя, у которого всю жизнь была лошадь. Помню, он на этой лошади работал, но иногда они вдвоем просто куда-то уходили. Один раз он меня посадил на нее, и я очень испугалась. Было так высоко и так неестественно сидеть на живом… Этот детский испуг у меня остался до сих пор.
- А на корриде Вам бывать не случалось?
- Нет. Будучи в Испании посмотрела корриду по ТВ. Все время переключала и поняла, что никогда туда не пойду. Это уже не азарт, это убийство, и я не могу при этом присутствовать.
- Алла Сергеевна, азарт и авантюра – близкие понятия?
- В любой авантюре азарт – мотор.
- Вы авантюристка?
- Я не сценарист своей жизни, сама ничего не придумываю, но если складываются обстоятельства, с удовольствием ныряю в какую-то авантюру. Собственно, у меня так жизнь и строилась. Авантюрой было идти в университет вместо того, чтобы добиваться театрального училища, и авантюрой же было потом, после университета, поступать в училище, и создавать свой театр, и работать с Теодором Терзополусом на чужом языке… И то, что я сейчас постоянно езжу играть для нерусскоязычных зрителей, - авантюра. Но это – по необходимости. Хотя все, что необходимо и обязательно, мне претит. Становится скучно жить, возникает вечный вопрос «А заче-е-ем?», на который нет ответа… Мне нравится азартное состояние на грани провала. Помните у Вознесенского: «Провала хочу, провала…». Азарт в том, чтобы его не допустить. В желании неведомого, в стремлении куда-то прорваться и быть победителем.
- Когда Вы теперь приезжаете в Париж, Вас не тянет на бега?
- Нет, потому что Боби умер, Лева Бендерский очень старый. А я не игрок.
- Но что-то сейчас в Вас вызывает азарт?
- Знаете, я помню детское ощущение азарта, когда мы у бабушки лазали в чужие сады, хотя был свой. И эта любовь делать то, что не принято, у меня осталась. Недавно я посмотрела польский фильм про одну актрису, которая вышла замуж, уехала за границу и сделала там карьеру. И вот она приезжает в гости в Польшу, собираются друзья, родственники. А потом выясняется, что у кого-то что-то пропало, и оказывается, взяла эта женщина. Ей не нужно, она богаче всех, но она плачет и говорит, что взяла не из-за денег, ей нужен был азарт, потому что она перестала быть актрисой. Ей хотелось испытать этот страх… Среди актеров вообще много такого. Азарт, обман, внутренний подхлест – без этого скучно жить…
Отправлено: 01.04.13 19:49. Заголовок: Злачное место Езда..
Злачное место
Езда в незнаемое. (Воспоминание о молодости, проведённой на ипподроме)
... Колокол. Затаённо загудел ипподром. Старт-машина отстала. Лошади пошли на первую четверть. Пройден первый поворот. Голос по радио судьи-информатора: "...Бег повел номер второй Шаловливый под управлением мастера-наездника Тарабуева..." Колоритный мужик с багровым угреватым лицом, размахивая авоськой с пустой бутылкой, истошно орёт: "Сбейся, тарабуевская морда!" У мужика прозвище Сеньор Помидор. Никогда не замечал, чтобы он на кого-то ставил. Но орал всегда. И если, допустим, при выходе на финишную прямую судья-информатор сообщал, что "бег ведет Проблеск мастера-наездника Кочеткова", Сеньор Помидор орал что есть мочи: "Сбейся, кочетковская морда!" Создавалось впечатление, что Сеньор Помидор страстно желал только одного - чтобы сбилась чья-нибудь "морда"... Был период в моей жизни. Сентиментальный и смешной. Развлекательный и деловой. Наивный и жесткий. Безобидный и опасный. Период становления личности с возможным дальнейшим ее распадом. При всей моей нелюбви к литературным штампам вынужден признать, что нельзя более точно определить этот период, нежели как период "надежд и разочарований". Мы становились то "белыми, как полотно", то "красными, как рак". "Кровь била в наших висках". Суровые "желваки под скулами" сменялись "радостной безмятежной улыбкой". Полнейшее вчерашнее фиаско сегодня переходило в уверенность в завтрашней неминуемой победе. Речь идет о периоде посещений в славное застойное время заведения, которое в сокращённом варианте скромно называлось ЦМИ - Центральный московский ипподром. До сих пор не могу понять, почему советская власть, предавшая анафеме все виды азартных игр - от карт до бильярда, так благостно, сквозь пальцы взирала на Московский ипподром и другие ипподромы городского и областного значения. Ведь первое, что могло прийти в голову любому партийному идеологу, так это оставить сами соревнования, но запретить людям делать ставки, то есть запретить тотализатор. Назывались две основные причины. Говорили, что на выручку от ипподрома живет и содержится все коневодческое хозяйство Советского Союза. Но не думаю, что удельный вес лошади в экономике страны был столь высок, чтобы пойти на такие серьезные идеологические уступки. Называли и другую причину - более наивную, но вполне вероятную в авторитарном государстве: лошади были любимым детищем Семена Михайловича Будённого, кавалеристы которого сыграли великую роль в деле разгрома белой гвардии во время Гражданской войны. Впрочем, не будем копаться в причинах. Давайте просто смотреть фактам в глаза: в советское время официально существовало заведение в Москве, где три раза в неделю советские граждане и гражданки могли свободно выигрывать и проигрывать деньги(!). При этом никто их не укорял, никто за ними не следил, а если следил, то в высшей мере профессионально и искусно... В течение семи лет три раза в неделю я ехал на Беговую улицу, где размещался ипподром. Иногда заезжал за мной на своей машине мой друг Саша Ширвиндт. У него машина была, по-моему, с незапамятных времен. Если про некоторых говорят, что они родились в рубашке, то про Ширвиндта можно было смело сказать: он родился в автомобиле. Мы брали билеты, как правило, на "сороковушку". Так назывался сектор с ценой входных билетов по 40 копеек. Еще был сектор двадцатикопеечный, который заполняли "маргиналы", - сомнительные люди, криминального вида личности и народ с ограниченным доходом. И был сектор восьмидесятикопеечный, представленный весьма зажиточными людьми, цеховиками, торговцами и особой категорией, которая именовала себя "профессионалами". Мы не были ни теми, ни другими. Средний класс. На "сороковушке" располагались обычно и актёры, и литераторы, и деятели цирка, и научные работники. Сороковушка" считалась интеллигентской трибуной. Здесь бывали М.М. Яншин, М.И. Царев, А.П. Старостин, совсем ещё молодой Л. Броневой, многие эстрадные артисты, молодые представители литературы "шестидесятых" - Толя Гладилин, Вася Аксёнов, Жора Садовников, Гриша Горин... Однажды затащили мы и Андрея Вознесенского, но он испытал такой невероятный азарт, что испугался и вычеркнул ипподром из своей жизни навсегда... Перед входом всегда стоял опустившийся человек бомжеватого вида, вечно сопливый в любую погоду, и предлагал по рублю размеченные программки сегодняшних рысистых испытаний. В программке в каждом заезде была галочкой помечена лошадь, которая, как утверждал Миша (так звали бомжеватого гражданина), должна была прийти первой. Миша убеждал, что это "секретная" информация, благодаря которой можно обогатиться. Но мишиной лапше на наши уши завсегдатаи знали цену и всегда спрашивали его: "Если ты всё знаешь, почему ты не миллионер?" Он обижался и смущенно отходил в сторону. Не прошло и не надо. Но наивные новички покупались на уловку ясновидца, и свою "пятёрочку" в день он имел... По сути дела, Миша являлся предтечей того, что сегодня называется "лохотроном". Что объединяло нас на ипподроме? Что подравнивало столь разных людей - актёров и мелких воришек, писателей и крупных цеховиков, студентов и заведующих кафедрами, докторов наук и опустившихся на самое дно жизни алкашей? А объединяло нас одно свойство, в большей или меньшей степени присущее, с моей точки зрения, каждому человеку, - АЗАРТ! Это великое чувство определяло интерес к процессу, который в конечном итоге должен был привести к желаемому результату - к победе, выражавшейся материальным плюсом. Структура любого казино или ипподрома предопределяет главное - заведение всегда в выигрыше. Иначе ипподромы и казино давно бы прекратили свое существование. Процентов семьдесят играющих обречены на проигрыш. Но кто из игроков знает, в какие проценты он входит - в семьдесят проигрышных или в тридцать выигрышных? Так почему бы не рискнуть?.. И на ипподроме рисковали. Одни любили ставить на фаворитов, играя с меньшим риском, но получая, в случае успеха, заведомо меньший выигрыш. Другие ловили "тёмных лошадок", приход которых на первое место маловероятен, но в случае успеха приносит больший выигрыш. Кому что нравилось. Мы с Сашей ловили "темноту". Анатолий Гладилин играл исключительно фаворитов. Завсегдатаи дали Гладилину естественную кличку - "писатель". Мы слыли как "пижоны". Гладилин относился к категории хронических неудачников. Из двух явных фаворитов он умудрялся поставить свой рубль именно на того, кто проигрывал. Поэтому мы всегда знали: если "писатель" поставил, к примеру, на пятого номера, то мы могли смело этого пятого номера выбрасывать из расчётов - пятый непременно проиграет, даже если его шансы на выигрыш составляли 90 процентов. Мы с Ширвиндтом, повторяю, любили "тёмных лошадок", но просаживали на них все своё состояние"... Однажды произошёл случай, после которого мы год не разговаривали друг с другом. У каждого из нас по поводу того случая своя версия. Обе версии абсолютно одинаковы. Разница лишь в том, что в моей интерпретации во всём, что произошло, виноват Саша. В его изложении во всем виноват я. Вот моя версия... В течение лет двух мы ловили полную "неходягу" по кличке Правдивая. Она ни разу не выиграла, ни один заезд, и мы просадили на ней кучу денег. Но всякий раз с идиотическим упрямством мы ставили и ставили на неё, полагая, что рано или поздно Правдивая выиграет и мы станем "миллионерами". В тот день к моменту пятого заезда, в котором бежала наша Правдивая, у нас оставалось всего два рубля, и я попросил Сашу подойти к кассе и поставить эти два рубля на Правдивую. Он вернулся и сказал: "Хватит просаживаться на этой кляче! Я поставил на Зарю. Она, судя по ситуации, выиграет. Получим пятёрочку и продержимся до конца бегов". Я в ответ сказал, что Бог такие "измены" обычно не прощает. Начался заезд. Грязь была чудовищная. Фавориты сделали проскачку. Возникла непредсказуемая езда, и, к нашему ужасу, неходяга Правдивая оказалась на финише первой, опередив на полголовы Зарю. Когда на табло засветились цифры нашего несостоявшегося выигрыша, мы впали в ступор... 26 тысяч рублей!.. Можете представить, что это были за деньги в середине семидесятых!.. Мы покинули ипподром подавленными и год не разговаривали друг с другом... Через год он позвонил мне и сказал, что прощает меня, зато что я произвольно в тот злополучный день поменял ставку (!) ...Впоследствии мы договорились, что каждый из нас впредь будет иметь право на свою версию, что мы добросовестно делаем по сей день, разумеется, оставаясь при этом друзьями... Обыватель имеет чёткое мнение: ипподром - дело жульническое. На ипподроме все - жулики. Поверьте мне - на ипподроме жульничества значительно меньше, чем во всей нашей внеипподромной жизни... Хотя и не без него... Определённая часть заездов, конечно, "делается". "Сделанный" заезд - это заезд, в котором "убираются" фавориты, и на первое место пропускается лошадь из категории "полутёмных" или "тёмных". Делается заезд за несколько дней до испытаний. Часто накануне. Определяется он влиятельными личностями из мафиозных, как принято говорить, структур. Про "сделанные" заезды можно писать увлекательные детективные романы. Кстати, в мировой литературе и в кино на эту тему уже многое создано. Наиболее простая схема такова: "убирается" фаворит (не бесплатно), "убирают" ещё пару-тройку сильных лошадей, а "тёмная лошадка" получает указание ехать "на удар", то есть на первое место. Разумеется, все должно быть втайне. В день заезда неосведомлённая толпа вдрызг "разбивает" фаворита, а хозяева заезда в одной из касс втихаря ставят на "нужную" лошадь серьёзную сумму. Если заезд "проходит", разочарованная толпа, игравшая фаворита, топочет ногами... Народ грозит судейской ложе кулаками... Поднимается дикий свист н скандируется одно слово: "Жу-ли-ки!" Но судейская ложа безмолвствует, и толпа расшвыривает во все стороны, словно конфетти, билетики несбывшихся надежд. А сколько мистики! Сколько таинственных знаков! Вот наездник на проминке свесил ногу... И тут же кто-то таинственно шепчет: "Козлов ногу свесил! Даёт знак своим! Не едет!.." Или: "Кочетков хлыст поднял! Едет вовсю!" Или раздаётся вдруг голос диктора: "Василькова Ивана Дмитриевича просят срочно пройти в комнату администрации ипподрома!.." Гладилин (серьезный писатель!) делает таинственное лицо и говорит нам: "Васильков! Буква "В"! Третья буква алфавита! Выиграет третий номер!" Азарт делает людей наивными, почти детьми... Но именно азарт сохраняет дееспособность человека м продлевает его молодость... Оказывал ипподрому честь своим присутствием и Сёмен Михайлович Будённый. Его пасли в закрытой правительственной ложе. Маршал позволял себе баловаться ставками по маленькой. Как правило, дирекция советовала: "Семен Михаилович! В этом заезде выиграет пятый номер!" А маршал говорил: "А мне нравится восьмерочка"... Тут же на конюшню пулей мчался курьер... Начинался заезд, и, к изумлению всего ипподрома, на первое место приезжал восьмой номер... В правительственной ложе подобострастно восклицали: "Ну вы, Семён Михайлович, знаток!" А народ свистел, грозил кулаками и орал: "Жу-ли-ки!" ...Я перестал постоянно посещать ипподром, когда почувствовал, что бегущая лошадка занимает меня больше, чем сексапильная девушка, когда предварительная разметка программки бегов доставляет большее удовольствие, чем написание собственного рассказа... Я завязал с ипподромом... Но меня не покидает ощущение, что я продолжаю жить на ипподроме... Люди делают ставки, пытаясь словить "тёмную лошадку", неся деньги в фуфловые пирамиды и банки. Люди делают ставки, голосуя за кандидатов в Думу и в президенты... Но вот очередной заезд состоялся, и оказывается, что он был "сделан"... И ничего не остаётся, как только разбрасывать по ветру билетики несбывшихся надежд, грозить кому-то кулаками и безнадёжно орать: "Жу-ли-ки!" И так до следующего заезда...
Чванство - самая типичная черта русского человека. При первом знакомстве он напустит на себя столько безмерной важности, что хватит, как минимум, на четырех иностранцев. Разговаривает он с Вами со снисходительной улыбкой, как учитель начальных классов средней школы с родителем самого отстающего ученика. За чванством, как правило, ни стоит абсолютно ничего и после первой же распитой кружки пива глаза его добреют, голос смягчается, приобретая дружеские нотки, а после более крепкого напитка, да еще за Ваш счет, так расчувствуется, что будет лезть целоваться, обниматься и признаваться Вам в вечной любви и дружбе. Однажды я разговорился с довольно пожилым человеком. Он меня на Вы, я его на ты. - Послушайте молодой человек, я все-таки старше Вас, нельзя ли быть поуважительнее. Мы с Вами не родственники, чтобы на ты. Ну, вот что - серьезным тоном сказал я – пополам будешь? Дело было на ипподроме. Инициатива поставить на лошадь принадлежала моему новому знакомому. Он сплюнул и зло ответил - на, иди - ставь. Я ринулся в кассу. С трудом под самый звонок успел сделать ставку. Заезд начался. Деньги у обоих были последними, и мы одинаково переживали за исход заезда. Наша лошадь сбоила сразу со старта - Дурак чертов, навязался на мою голову - Гоча здесь - даром. Говорил тебе - не его это лошадь, не поедет. Сколько раз зарекался не связываться с малолетками. - Причем здесь я? Это ты старый черт меня подбил. Мы с Вами не родственники. Поуважительнее - огрызнулся я. Тем временем Гоча, мягко передергивая вожжами, пытался поставить на ход скакавшую лошадь. Гоча - жулик - не выдержал я. Лошадь продолжала скакать и Гоча, отвернув в поле, обреченно бросил вожжи и сник. Мы надеялись на чудо и с надеждой считали скачки. Лишь бы не сделал проскачку. Лоск был лошадью очень высокого класса и в заезде считался оторванным фаворитом. Карпинский - бригадир конюшни, был в отпуске. В этом и заключалась интрига. Почувствовав свободу, Лоск остановился, затем, медленно перешел на шаг и начал прибавлять. Сказался табунный инстинкт и, ускоряя пейс, он ринулся догонять ушедших вперед лошадей. Езда была на 2.16. Забег уверенно возглавлял колхозный лохмоногий одер с короткой шеей и грубой головой под управлением отпетого пьяницы, наездника 1 категории В. Оладова. Гоча сидел, боясь пошевелиться, а Лоск, без вожжей, стремительно приближался к идущим впереди лошадям. Разрыв быстро сокращался и во втором повороте он настиг основную группу. Пересчитав неходячек одну за другой, он пронесся мимо них, как мимо стоячих. При выходе на финишную прямую Гоча встрепенулся, взял в руки вожжи и мягко стал посылать, и так летящего, как на крыльях, жеребца. Лоск достал лидера и, почти поравнявшись с ним, привстал. Оладов, казалось, заснувший в качалке, повернул голову. За первым местом он ехать не собирался так, как знал, что Гоча поставил на себя всю зарплату на бирже (место на Киевском ипподроме, где играют на руках крупные игроки) и потому не взял даже хлыст. Но вдруг им овладел азарт - он судорожно начал шлепать одра вожжами по крупу и тот на полкорпуса отделился от соперника. Гоча, увидев, что победа и деньги уплывают у него на глазах, потерял самообладание. Перехватив вожжи в левую руку, хлыстом, зажатым в правой, что есть мочи начал хлестать лошадь. Деньги, как потом выяснилось, были поставлены на выигрыш первого места любым аллюром и, последним шансом было послать жеребца в галоп. Лоск прижал уши, вытянулся в струнку и принял этот варварский посыл. Гоча, давай - кричала биржа. Гоча! Гоча! Гоча - орали мы во все горло. Только бы не сбился! Только бы не сбился! - тревожно стучало сердце. Сказался класс - Лоск не подвел и в финишный столб достал одра. Фотофиниш. Судейская коллегия долго не объявляет результат. Начинает бить мелкий озноб - холодно. Подбегает знакомый тотошник - Не трясись, выиграл твой Гоча, я стоял на столбе. Выиграть то выиграл, да могут лишить первого места за такую езду. Наконец, объявляется решение судейской коллегии - Как показал фотофиниш, на первом месте признан шестой номер Лоск. - А... - выдохнула биржа. - Лоск на ноздрю опередил третьего номера Бахмача и показал время 2 минуты 17 секунд. Сердце замерло - что дальше? - За жестокое обращение с лошадью на финишной прямой наездник 2 категории Гочечиладзе лишается... права участвовать в призах сроком на три месяца. Ура! Победа!... Забыты мелочные обиды. Мы обнимаемся, как лучшие друзья, и идем пить пиво. Эпилог. Лоск через месяц выиграл Дерби, а Гочу Карпинский прогнал с конюшни. Гоча переехал в Москву, где выступал на ЦМИ довольно успешно долгие годы.
Отправлено: 20.08.13 15:44. Заголовок: Встретимся на ипподр..
Встретимся на ипподроме...
Автор: Константин Пучков
Несколько лет назад я отметил 40 лет, с тех пор как хожу на ипподром. Любовь к лошадям - это то, что проносишь через всю жизнь... Если человек однажды пришел сюда, он отсюда уже не уходит, даже если проигрался в пух и прах. Но в последние годы я все реже встречаю людей, которых видел здесь еще в 70-е или 80-е годы.
Сейчас на ипподром ходят лишь самые верные любители, которых не отпугивает даже отсутствие тотализатора: официально он запрещен, а зрители если и ставят, то исключительно друг с другом. Думаю, на трибунах практически не осталось тех, кто составлял костяк игроков в былые годы. Многие из них просто умерли, а кто-то нашел себя в казино или других азартных забавах. Что касается самих наездников, время от времени встречаю здесь кого-то из них, но реже, чем мне хотелось бы.
Помню, как-то лет пять назад, я взял старую программку, которая сохранилась у меня дома - она была, конечно, не 69-го года, когда я начинал ходить на ипподром, примерно 80-го. Я стал листать, вспоминать наездников, лошадей... Так вот из той программки к 2005 году оставалось меньше десяти человек. Ну, а сейчас, я думаю, вообще единицы. Например, Анатолий Сергеевич Козлов, которому 77, а он до сих пор ездит! Тот же «классик» Михаил Козлов, еще парочка заслуженных людей.
Жаль, что этот маленький мир постепенно умирает. Не знаю тех, кто ходит сюда каждый беговой день - по средам, пятницам и воскресеньям, - как когда-то делали мы с моим другом Мишей. Сейчас мне остается в основном вспоминать о былом.
Одно из моих самых ярких воспоминаний от новогодних заездов в 70-м! Мы с ним пришли 1 или 2 января, в эти даты на ипподроме проходил «Новогодний приз». Как сейчас помню, тогда первым претендентом на победу был такой жеребец Крепкий зарок, им управлял мастер-наездник, ныне покойный, Михаил Фингеров. В общем, лошадь эта была беспроигрышной! Манера езды у нее была такая: как правило, он плохо принимал, сидел все время сзади, на финише просто уезжал ото всех... Ну, а основным конкурентом у него был жеребец Лель того самого Анатолия Козлова.
О том, что это два основных претендента на победу знал весь ипподром. Однако случилось так, что когда они вышли на финишную прямую, две упряжки сцепились друг с другом качалками, сделали проскачку, и выиграла третья лошадь - Чибис. Ей управлял Анатолий Крейдин по кличке “Генерал”. Это тоже была суперзвезда (и он тоже, кстати, повесился на конюшне - много пил, на его наезжала администрация и как-то раз его нашли в петле), его долго считали самым талантливым наездником в СССР. И вот Крейдину удалось воспользоваться такой уникальной ситуацией.
Но самое главное, что Мише удалось угадать эту комбинацию! Там был “двойной одинар” - он угадал Чибиса и еще какого-то фаворита. Но дали за эту комбинацию - 1 к 49! На наш обычный рубль... И вот на эти деньги мы, четверо друзей, обошли за вечер четыре ресторана. После же такого не ходить на ипподром было нельзя.
Случались у меня и интересные встречи на трибунах - публика была здесь весьма аристократичная. Постоянно появлялся Михаил Яншин, Александр Ширвиндт. Чуть ли не до последнего времени ходили другие актеры - Виктор Сергачев или Валерий Баринов. Конферансье Лева Шумелов. Они были большими любителями лошадей... По правде сказать, всех так и не перечислишь. А обстановка на ипподроме всегда была самая теплая, располагающая: мы общались, спорили, бывало, выпивали.
Чем меня привлекала эта атмосфера? А дело в том, что здесь всегда собирались “игровые” люди. Я, не скрываю, всегда мечтал стать профессиональным игроком - и тянулся к ним. Но так и не влился в эту тусовку до конца. Наверное, мне мешало воспитание, да и другие моменты - я сделал ставку на институт, диссертацию.
Да и играли они по-крупному, у меня таких денег никогда не было. Но постепенно - через нарды, через бега, а потом и через покер - я постепенно пришел к игре.
В художественном техникуме, где я училась в конце 80-х, после очередного курса назрела практика. На предыдущем курсе нас посылали на месяц на этюды в музей архитектуры и быта в с.Пирогово. А в нашей группе был один нелюдимый студент Толик, который держался особняком. Рисовал он группу музейных ветряков, а рядом паслись прокатные лошади на привязи. Одна из них лежала, Толик пристроился с этюдником рядом и какое-то время рисовал. Затем оставил работу на этюднике и пошёл кисти от масляных красок помыть в умывальник. Пока ходил, лошадь встала и решила оценить художество:)
Длина верёвки позволяла подойти, лошадь заинтересовалась красками, и слизала их с холста и палитры. А лошадь при этом донимали мухи, и гоняя их лошадь тыкала себя мордой в краске в бока, чем себя всю разукрасила. Толик вернулся, видит - картина испорчена, красок на полстипендии пропало, ещё и лошадь покрашена. Плюнул, собрал вещи и ушёл. А так как ни с кем не общался, то и не узнал этого никто. Пока не пришло из музея письмо в техникум, что студенты ваши, такие-сякие, лошадь разукрасили, просим меры принять. Решили, что это моих рук дело, но я всегда ходила с компанией. Толика-таки вычислили:) Смеху было:) Преподаватели у нас были тоже художники, отличные творческие люди.
Через год нам сказали - ищите себе место практики сами. И я нашла. Писать таблички с кличками на ипподроме. Рысаков в нашей КСШ когда-то было всего несколько, и те в учебке. Их просто ненавидели за жёсткую рысь и несбалансированность.
В те времена не было принтеров и всех тех чудес полиграфии, которые есть сейчас. Тексты писались вручную. Пишу таблички тушью и плакатным пером в судейской ипподрома, целое утро мимо окна рысаки бегают. Ну, и бегают себе. Написанные таблички с кличками надо было разносить по тренотделениям. Вот пришла я с пачкой табличек на одну из конюшень т/о №10, а там никого. Идти назад в трибуну, а потом снова через круг топать - долго, решила подождать. И лошадей поразглядывать.
Смотрю, ничего себе, рысаки! Русские скорее на тракенов похожи, многие за 170 в холке, орловцы - не хуже увеличенных арабов или терцев. Красиво. Таблички, что я написала, сказали мне, что русские рысаки из Лавинского к/з, а орловские - из Пермского. Лавинские лошади тогда бегали с большой долей французской крови - были они от Гладиолуса, сына французского Окапи С, от маток, происходящих от Нас Эр Аша, также французского рысака. Ну прямо полукровные лошади по экстерьеру, ничего рысачьего Орловцы из Пермского к/з были от Звонка, Пиона, Запаса, Назира, многие из них - чемпионы породы ипподрома.
Тут бригадир подъехал, помогла ему коня держать. Ездит сам, все поболели. 22 головы лошадей на конюшне. Предложил поездить - решила попробовать...
Попробовала и проездила там любителем более 3-х лет. Чем было удобно - лошадей много, работы хватает, помощи всегда рады. Прийдёшь - хорошо, не прийдёшь - и ладно. Лошадей работала и верхом, через пару недель села в качалку, через месяц стала на маховые работы ездить, освоила секундомер, стала сама ездить на маховые, если не было подходящей кампании по резвости.
Все мои предыдущие, верховые заслуги, никого там не итересовали, это была как другая планета со своими понятиями и правилами. Управление - совсем другое, в арсенале только руки, голос и мысленный энергетический посыл. Лошадей я в основном работала бригадира т.о. - Анатолия Михайловича Кулыгина, бОльшая часть лошадей у него страшно пёрла (такой стиль работы у него был), за что у него было прозвище "мастер деревянные руки". Некоторые кони тянули так, что у меня держать их не хватало ни силы, ни массы, и меня иногда поднимало в качалке в попытке удержать несущуюся махину, приходилось ехать как на водных лыжах - стоя на ногах.
Лошади были неслабые, в основном - хорошие орловцы, победители Больших призов. Хорошие были кони. На маховую меня в те года часто садили на Закала 2.04 от Кубика, Кулыгин ехал на Фаготе 2.02 от Пиона и Фабулы, маховая летом обычно была в 3 гита, последний гит - в 2.10, финишная четверть в 29 с. Взлёт реактивного самолёта напоминало.
Кулыгин рассказывал много интересного, как он ещё пацаном крутился на Пермском конном заводе, табуны пас. Удивить его чем-то было непросто: подумаешь, 6 голов верхом сегодня проехала, а я вот школьником в заводе 12 абортичек (кобыл, абортировавших по каким-то причинам) в день верхом работал и потом ещё в футбол гонял )) Копка от Пиона и трёхлетний ещё Казус (Запас-Казарка), впоследствии производитель Лимаревского к/з:
Удивило его разве что то, что месяца через 3 после моего появления на ипподроме на маховой я сбившегося на переезде коня прямо в воздухе лихо поймала и на рысь поставила, он даже одного скачка галопом не успел сделать. Через какое-то время был двухгитовой чемпионат любителей, который проводили не чаще, чем раз в год (тогда, до 90-го года любители вообще в приз редко в призах ездили), и меня на него неожиданно записали - с "динозаврами" любительского рысистого дела. Ехать нужно было на лошадях, вытянутых по жребию, и ездок, приехавший в первом гите первым, во втором гите ехал на коне, занявшем в первом гите последнее место. Мне удалось приехать в обеих гитах в середине, в итоге - 4 место, чему многие немало удивились.
Орловец Первый от Вольфрама (№7) и Ром от Реприза (в центре):
На последнем курсе у меня был уже не такой интенсивный график занятий, и Кулыгин выделил мне работать 2-х своих коней с учётом того, что в приз я тоже на них езжу, для чего я приезжала на иппо на 6 утра, работала этих лошадей и ехала оттуда на учёбу. Такая политика тогда была скорее исключение из правил, немногим такое попадало.
Когда я пришла на ипподром, тренотделение было обычно укомплектовано 20-22 лошадьми, одним бригадиром, одним первым помощником, одним вторым и одним третьим, а также 2-мя дневными конюхами и одним ночным. Большая часть лошадей была закреплена за бригадиром (голов 10), а у третьего помощника была всего одна лошадь, обычно средняя или "калека", как называли бесперспективных в резвостном плане лошадей.
"Крэки" были у бригадиров, а если у помощников лошади начинали хорошо бежать, им могли их заменить на более тихих из бригадирской "коллекции".
Поэтому помощники лошадей "темнили" - т.е. выступали на них тише их возможностей, ожидая подходящего момента, когда, например, их лошадь запишут на какой-то серьёзный приз "для количества", и вот тут... Выигрыш большого приза означал продвижение по служебной лестнице, а бригадиры, которых это могло подвинуть с занимаемого места, старались такого не допустить. Такого момента могло и не подвернуться. А лошади на ипподроме долго не задерживались - "тихие" двухлетки ехали назад в хозяйство первыми, за ними - трёхлетки, не показавшие высокой резвости, а после 4-х лет оставались самые-самые, и таких лошадей было очень немного. "Темнение" лошади могло плохо кончиться - она бы просто поехала домой, вместе с несбывшимися надеждами. Ипподром был для работавших на нём людей местом нескончаемых интриг и переживаний. В отличие от классического спорта, где потеря тренированной лошади была трагедией, на ипподроме люди радовались смене лошадей, мечтая, что новая ставка молодняка будет талантливей предыдущей, и наконец попадётся конь - дербист или "барсист" (победители самых престижных призов для четырёхлетних лошадей), который прославит своего наездника.
Жизнь на ипподроме была полна приключенческих историй и курьёзов, и была очень интересной - по крайней мере, в те года, когда ещё всё было благополучно. Народ работал весёлый.
Работа с рысистым молодняком была самой интересной и трудной. Приходившие на ипподром лошади поначалу работались рысью (тротом) около месяца. Затем начинали 2 раза в неделю делать размашку. Делался подбор защитной обуви на лошадь, особая ковка, если это было нужно. Через какое-то время уже можно было сделать предварительный вывод о способностях молодой лошади. Все прогнозы были очень осторожными. Даже когда лошадь уже начинала выступать, её первые результаты ещё ни о чём конкретно не говорили. Очень часто у прибывших лошадей был разброс в сроке рождения в 3-4 месяца, а для молодняка - это очень большой отрезок времени, который потом с годами сглаживался. Неоформившийся двухлеток, путающийся в ногах, через какое-то время мог превратиться в талантливого бегуна. Главное было - не спешить. Ещё важным фактором было наличие бойцовских качеств у лошади, проще говоря, талантливые ипподромные бойцы - это лошади, которые сами хотели выиграть. Из таких могли вырасти победители серьёзных призов. Вот это фото мне очень нра:) Поймала я А.М. Кулыгина за ответственным занятием: он определяется с длиной чека перед стартом. Через пару минут он поедет на старт и выиграет на Казусе Большой трёхлетний орловский приз на Харьковском ипподроме. Это мы там на гастролях были, Казус был "тёмной лошадкой" наездницы-помощницы Кольевой, которая в Харьков не поехала.
Форсированный тренинг или слишком большая резвость на маховых могли вылезти травмами сухожилий, и захромавшая лошадь отправлялась осенью назад в конный завод. Иногда лошади могли захромать и при соблюдении всех предосторожностей - из-за плохого выращивания или недостаточного тренинга в заводе, или же из-за пороков конечностей, которые усугублялись из-за резвых тренировок или из-за того, что лошадь подросла и набрала массу. Я на Катоне (Талант - Казна), рус.рыс., Пермского к/з:
Конечно же, многое зависело от того, в чьих руках бегала лошадь. Часто были и курьёзные случаи. Например, на соседней конюшне была кобыла, стоявшая на тренотделении чисто для количества, не блиставшая никакими талантами. Все её считали полной бездарью. И вот ей уже 4 года, резвость у неё - 2.17 на 1600 м и чуть не завтра приезжает машина, забирающая её домой. А она числится за бригадиром, и записана в последний, чуть не 17 заезд, который проводится почти вечером. Бригадир, больше в этот день вообще ни на ком не выступавший, от перспективы ждать этот заезд полдня и глотать потом пыль, тащась на полкруга сзади всех, просто в шоке. Нашёл какую-то отмазку и перезаявил "неходячку" на 3-го помощника, принял 100 гр. и сидит в чистом на лавочке у дорожки, довольный жизнью.
Помощник, промяв лошадь и выехавший на парад, пулей несётся к лавочке с криком "расковалась!" Ну да, кто будет перековывать лошадь, у которой завтра машина домой :)
Бригадир, представив, как ему надо быстро бежать к телефону и звонить в судейскую, решил проблему просто. Сказал: "Езжай!" Помощник мотнулся в конюшню, одел на раскованную ногу кабуру для баланса и поехал. И выиграл. В 2.09. Все были в шоке. Кобыла попала в матки, потом молодёжь от неё неплохо бегала. 3-го помощника через время повысили до 2-го. Вот так бывает :)
Хоть рысистые бега и были занятием интересным, у меня неплохо получалось, но всё равно тянуло к верховым лошадям. Иногда на меня накатывала ностальгия и меня саму тянуло вернуться в спорт, иногда меня звали вернуться - но времени у меня реально в нужном количестве не было из-за учёбы и подработок по вечерам. Зато я никогда не отказывалась поездить на верховых лошадях, если такие недолго стояли на ипподроме. Это или были приехавшие на соревнования из других городов, или привозимые почти каждый год кони на аукцион. Я ходила работать скакавших украинцев и арабов из Ягольницы - тут у меня было мало конкурентов, не все с этими лошадьми справлялись.
На ипподроме я познакомилась со своим первым мужем - Юрием Гопкой, работавшим 1 помощником у кулыгина. Окончила техникум, сын у нас родился. Был это 1990 год. Украина стала независимой. Россия постепенно своих лошадей с ипподорома забрала и новых не присылала. Это сказалось на зрелищности бегов, качество рысистых лошадей украинских заводов тогда было очень контрастным, и кто ездил на, например, лошадях Дубровского к/з да ещё с правом первого отбора, тот и выигрывал.
Страна была в 90-е в глубочайшем кризисе, безработица, невыплата зарплат и т.д. Даже вечный, когда-то солидный ипподромный подработок - езда на "тотошку" еле позволяла прожить, трибуна опустела - у кого просто не стало работы и кончились деньги, кто пошёл в открывшиеся казино - просаживать деньги в более комфортных условиях. Люди заводили на ипподроме коз, овец и коров, куры, гуси - чего там только теперь не бегало, кудахтало и мычало. Народ заводил огороды за тридевять земель - на свой страх и риск, т.к. громили никем не охраняемые участки лихо. Жили мы в общежитии ипподрома, где кража на портянки пелёнок из сушки и еды из кастрюль на общей кухне были обычными происшествиями:)
Муж как мог "темнил" лошадей, потом садили на них в приз меня - и на выигрыш. Поначалу от меня мало кто такого ожидал (раньше меня на очень хороших лошадей в приз никто бы не посадил), получалось. Выигрыш аутсайдера, на которого мало кто ставил, означал неплохую выдачу в кассе, а по рукам - все деньги были того, кто на меня играл. Такое, кончно, длились недолго - лошадь переводилась в более резвую группу, и опять - пару месяцев работы, чтобы она спрогрессировала в резвости, а если это зима, безгрунтица - то и полгода.
Тут нам предложили ехать на работу в Полтавскую область, Пирятинский район, в с. Берёзовая Рудка. Решив, что на киевском ипподроме нам уже нечего терять, мы согласились.
Берёзовая Рудка, Полтавская область. Конеферма часть 1.
Автор: Марина Гопка.
В Берёзовой Рудке хотели заниматься рысаками. Было ясно, как божий день, что эти рысаки в 1990 году никому не нужны и спроса на них не будет (и по сегодняшний день его нет), но хозяйство это вроде ещё держалось на ногах, зарплату платило и давало служебную квартиру. Мы согласились.
Переехали. Пожалели об этом уже на 3-й день, когда ближе познакомились с местным населением, соседями и работниками, которых дали нам на ферму. Жили там, конечно, и хорошие люди, но попадались особые продукты самогонной культуры, с интеллектом -10. А тех, что присылал директор (местный на все 100%) на нашу ферму на работу, просто нельзя было применить ни на какой другой. Идиоты со справками, синяки с белой горячкой, или, например, местные студенты местного с/х техникума, которые сожгли по приколу библиотеку этого техникума и их временно выгнали, наркоманы и т.д. Или прислали одного дембеля, который припёр на конюшню кровать и магнитофон. Приходил когда хотел, лежат на кровати и слушал магнитофон. 2 года. Отказаться от таких "работничков" мы не могли, т.к. никакой власти у нас не было - всем рулил директор, чувствуя себя местным царём. Нас взяли на работу, чтобы её "поставить", научить местных, как работать с породистыми лошадьми.
С налаженной как часы работой на ипподроме не было ничего общего. Первые года вообще невероятно трудно было поддерживать нужный режим, а ввести какое-то новшество было ещё сложнее - работники рогом упирались.
Не уехали мы сразу только потому, что в Киеве работы не было вообще никакой. И другой нигде не предлагали. Выбирать было не из чего.
Приехав на эту ферму, мы застали недостроенную конюшню (ни ворот, ни замка, ни сторожа не было), голов 10-12 лошадей, из них с документами племхозяйств было 3, остальные - типа условно-породистые, купленные в каком-то колхозе, откуда был родом местный зав.свинофермой. Был жеребец, который не крыл из-за того убогого состояния, до которого был доведен, и чаморошный молодняк 2-3 лет, больше похожий на пони.
Молодняк удалось распродать по мясной цене местному населению, жеребца после множества проблем с поведением этого экс-косячника кастрировали, отъездили и на нём ездили дети в КСШ. Звали его Смелый, от Левита и Сказки, Хреновского к/з. На нём, ещё на жеребце, уже пробовали ездить занимающиеся у нас дети. После основной группы его седлали и тренировали отдельно. И вот как-то на Смелом выехали, и тут со стороны села по асфальту несётся местный жеребец Тарзан, громыхая 15-метровой цепью. Мальчишка на Смелом, недолго думая, побыстрее с него спрыгнул, спрятался в кустах и оттуда выглядывает. Тарзан, получив пару раз в живот от Смелого, решил, что нужно сматываться как можно быстрее:) И нырнул в лес, Смелый - за ним, в седле и уздечке. Бегали они и по лесу, и по селу, пока внимание смелого не переключилось на кобыл, пасущихся на привязи на выгоне. Каждую он гонял до тех пор, пока привязь не выдерживала. Собранный табунчик Смелый погнал... на озеро. Помыть ему их захотелось:) Там его и поймали. Кастрировали его в 14 лет, никаких осложнений. Стал хорошим учебным конём.
Маток без документов постепенно списали в рабочий состав совхоза - возить телеги. Стали покупать новых лошадей - они как раз в цене упали, а деньги в совхозе ещё были. Это было очень непросто. Например, приезжаешь на к/з, а там всё начальство хочет заработать, и без взяток и могорычей ты нормальной лошади не купишь - её просто не продадут. И даже с могорычами к одной хорошей лошади впридачу шло 2-3 в нагрузку.
Хорошо, что многие российские заводы, забирая лошадей с ипподромов, оставляли 2-3 лошади в уплату за постой. Ипподромы их продавали. Так мы укомплектовали ферму довольно неплохими лошадьми, купили 2-х жеребцов, ставших производителями.
Я поступила на зооинженерный факультет Национального аграрного университета. Киевлян спортменов-конников там не принимали всерьез. Как-то один из преподавателей составлял список студентов курса, и всех спрашивал, где кто раньше учился. Я сказала, что окончила художественный техникум и работаю с породистыми лошадьми. Преподаватель что-то пробурчал, записал в журнале и стал спрашивать других студентов. Потом я узнала, что написал он напротив моей фамилии "танцюристка" - танцовщица:)
Директор вообще был человек своеобразный, работать с ним было сложно. Самодур самодуром, его было сложно убедить купить нужную лошадь и не дать ему покупать лошадей самому (это он любил и приобрёл самостоятельно лошадей не лучше, чем те, что мы в телеги списали). Работы нашей никто (за редким исключением) не ценил, называли нас в селе "конюхи", зарплата была одинаковая с конюхами и часто приходилось работать за них. В сёлах вообще уважают людей, у которых "чистая" работа и которые своими руками ничего не делают. Например, сторож на нашей конюшне был намного выше статусом по местным меркам, чем я:)
Первые года там хоть платили зарплату. Первый год - ещё платили стабильно, затем - всё хуже. Последние 5 лет фактически не платили ничего.
Комплекс как для села соорудили довольно внушительный, но это всё появилось не сразу. Конюшня была 4-рядный бетонный клюшечник, потом нам перестроили бывший овчарник, где базировалась КСШ. При основной конюшне был ипподром с трибуной и дорожкой 1200м, даже виражи в поворотах были. Напротив трибуны было конкурное поле с комплектом препятствий. При конюшне был солидный левадный городок из железа, с коридором, идущим от ворот, большой сенник с вентилятором. А сначала не было ничего, кроме конюшни, всё остальное мы "выбивали" несколько лет и доводили эти долгострои до ума своими руками.. Поголовье лошадей фермы + КСШ + находящиеся на ипподромах несколько лет было 120 голов.
Основным направлением у нас всегда было рысистое, более 7 лет разводили орловских рысаков, в последние года приобрели русских рысистых маток, производителя, да и верховых по нескольку голов в год крыли - для пополнения КСШ.
Матки у нас были в основном Дубровского к/з, из А.О. "Павловское", и разнобой - кого где удалось купить с ипподрома, кого поменять на овёс, так у нас оказались кобылы Алтайского, Хреновского, 1 Московского к/з. Каждая ферма при организации проходит этот процесс, и только с годами маточный состав становится выровненный по линиям и генетике.
Нас в плане работы с лошадьми очень выручила КСШ, которую мы при ферме организовали. Дети, пришедшие туда, во многом нам помагали, а когда выросли, многие пришли туда на работу. Это были люди с уже привитым нами взглядом на лошадь, с которыми можно было работать.
В первый же год постройки этой конюшни, пока она была полупустая, к нам поставили частных лошадей, 16 голов. Простояли они не больше 3-х месяцев. Жанр, ещё будучи собственностью фирмы "АГМ", у которой его потом с моей подачи купил Берёзоворудский совхоз-техникум, приехал в составе большой партии будённовских лошадей со Ставрополья. Привёз их Жданов А.А. - да, тот самый тренер троеборья, у которого я когда-то тренировалась. Как он рассказывал, погрузили отобранных коней в фургон (не коневоз, а "мешок"-Совтрансавто), влезло туда коней прилично, а место ещё было. И тут подошёл к ним местный дед, предложил недорого у него купить двухлетка. Взяли чисто из-за масти:) Конь был рождён от соловой донской кобылы, которая возила у деда телегу, и чистокровного производителя местой конефермы Срока от Раута и Сандии.
Пока эта "АГМ" держала лошадей в Берёзовой Рудке, я у них подрабатывала. Я тренировала несколько голов из этих лошадей, да и все остальные были на виду. И Жанр попал мне в заездку. С самых первых дней общения с ним можно было отметить ум и бесстрашие этого коня.
Хозяева были в лошадях профанами, поголовье было приличное, есть хотело, а в каких объёмах - хозяева не понимали. Лошадей они собирались перепродать за границу. Кого-то всё-таки со временем продали, лошади были неплохие. Затем у этих "кооперативщиков" начались разногласия и перебои с кормами.
Мы упросили директора купить для КСШ несколько голов. Продавались они из-за их состояния недорого. Так совхоз приобрёл 5 голов, и среди них Жанра, буланого будённовца, который впоследствии стал одним из лучших верховых лошадей на нашей ферме.
Трёхлетним он у нас скакал. Резвости ему не хватало, и он бросался кусать на финише обгонявших его чистокровок:) Четырёхлетним он скакал барьерные скачки, где прыжки с хода выработали у этого невысокого жеребца своеобразную технику, которая затем позволила ему прыгать намного выше собственного роста.
Лошади - вот это единственное, что там хорошее было. С этими лошадьми пришлось немало повозиться и поездить по соревнованиям, от колхозных сабантуев до Всеукраинских. Один год мы чистокровок возили скакать в Одессу, т.к. директор, самолично договорившийся об их покупке для КСШ хотел, чтобы эти лошади уже выступали, а им по только два года было, и покупали их незаезженными полуторниками. Сами заезжали и тренировали. Отскакали там сезон.
Ч/к Хамар, Ават - Химка, Онуфриевского к/з и Шурик Ткаченко. Хамара затем обменяли на другую лошадь в Драбовскую КСШ, и он успешно выступал в троеборье, да и у нас до этого неплохо прыгал
КСШ совхоза растила для нас "кадры". Правда, с сельскими детьми работать было хм...тяжело :) Но интересно. Дети были бесстрашными и талантливыми, выросшими на лошадях. Сначала на рысаках ездили, потом со временем вся КСШ была укомплектована верховыми лошадьми.
Во время пастбищного сезона нужно было забирать маток с луга, где на переезде были ворота - их надо было открыть. Лошади сами прибегали оттуда. А это за 5 км от конюшни. Послали один раз кого-то из детей - ворота открыть. А дети пошли туда все, залезли на маток с забора ограждения - без ничего. Один открыл прямо с лошади ворота - и вся эта лавина стартует домой, дети за гривы держатся. Приличным галопом, через поле, лес, канавы. Стипль-чез. Еле их отвадили от таких "проездок". Они ещё долго шифровались, спрыгивая на ходу с лошадей за километр от конюшни. Но в селе ничего не скроешь :)
Первые 5 лет работать там было более-менее терпимо. Особенно после рассказов друзей, что творилось в других местах .
Сложнее всего было нам выростить молодняк, т.к. технологию кормления соблюсти было невозможно, по причине: специально для лошадей корма никто не заготавливал. Пока лошадей было немного, то того, что перепадало с тока, с натяжкой хватало, потом поголовье увеличилось, под дополнительную конюшню переоборудовали пустующий овчарник. Кормами заведовал агроном - дед в ленинской кепке, и каждодневная ругань с ним за корма была обычным делом. Сена хватало где-то до нового года. Его безбожно тырило всё село, сторож помогал грузить, санкции должен был применять директор, но он ничего не делал, только смеялся. С нас. Пробовали мы с мужем пару раз ночевать возле сена с вилами, ну, отогнали пару несунов с мешками. А за обеденный перерыв, когда на конюшне никого не было, кто-то подъехал ЗИЛом, загрузил сена на месячную норму конюшни и увёз...Пойманные на сене люди бросались на нас с вилами и монтировками, с воплями "Воно ж не ваше!" Раз совхозное - значит, можно было брать всем желающим...
Из овчарни потом сделали неплохую конюшню, а в первый год, когда нам это помещение отдали, мы туда поставили отъём. Там были только стены, окна, затянутые плёнкой, и ворота. Пристроили к этому сараю левадку из горбыля, и внутри сарая сделали загончик. Вот в нём и ночевал наш отъём, а днём в леваде тусовался. Директор выделил двух синяков для обслуживания сего отделения, они приходили утром, выпускали лошадей, запрягали двух шкап, ехали за соломой, половину бросали в леваду, половину - в сарай на ночь. Я сама ехала с овсом каждый день возыком или верхом с основной конюшни этих жеребят кормить. Поручить это было некому - лошади тогда овса бы не увидели. Я все года работы там ходила с килограммовой связкой ключей на шее, а двери муж заказывал местным сварщикам за наши могорычи, и они были похожи на банковские сейфовые...
Отъём к концу зимы в этом овчарнике весь был в 5-ти сантиметровой корке из кизяков, хвосты и гривы - тоже сплошной кизяк с репьяхами. Подстилки у них не было, солома моментально съедалась и вообще считалась кормом, опилки на местной пилораме были очень редко - она пилила 2 раза в год. Добиться от этих хронов, чтобы они там отбивали, было немыслимо, они все приказы тупо саботировали, а выгнать их или заменить другими людьми было невозможно - этим рулил директор. Нормальные, вменяемые люди в селе были, но они сидели по домам без работы или ехали на заработки. Нашему доректору умные люди были не нужны. Поэтому везде работала всякая шушара, равнодушная ко всему, что делала и что вокруг творилось.
И тут звонят из Киева, что едет на Украину Гаяна Рождественская из ВНИКа с инспекцией по хозяйствам, где орловских рысаков разводят, и наше хозяйство в список записали... И лошадей будут смотреть ВСЕХ. И что у нас 2 недели, чтобы подготовиться. Мы перегнали жеребят с овчарника к основной конюшне и поселили их в леваду. В конце февраля. Каждый день загоняли этих страшилищ в конюшню на место маток, которые гуляли в леваде. Выбирали себе 2-3 жертвы, ловили каждого кордами, вытягивали на проход, валили, вязали и начинали обработку. Сначала эту поваленную конячку обливали почти кипятком, затем обкладывали намоченными в том же почти кипятке тряпками - для отмокания. Хвост окунался в ведро с почти кипятком. Грива состригалась налысо, обкусывались копыта, потом отмоченные кизяки скоблили ножами... К вечеру этих подсохших офигевших конячек снова ловили в денниках и пробовали почистить. В общем, от нашего молодняка комиссия покривилась, но представляю их реакцию, если бы они заехали без предупреждения и увидели их в том виде, в котором они ещё недавно были
Берёзовая Рудка, Полтавская область. Конеферма часть 2.
Автор: Марина Гопка.
Жеребят решили больше в овчарник не возвращать, а начать заезжать. Жили они на улице и ничуть от этого не страдали, несмотря на мороз и снег. Кстати, вся эта ставка после такой процедуры, которую мы проделали, моментально из дикарей стала ручной и заездилась без всяких проблем - никто даже не дёргался и не оказывал сопротивления - видно поняли с помощью повала, что бесполезно (видела потом работу профессиональных каскадёров - они с новыми лошадьми именно так и работают - валяя, и они потом ничему не сопротивляются). Причём лошади, перезимовав фактически на улице, никогда потом ничем не болели, не хромали и отлично бегали на ипподроме. Из этой ставки был самый резвый выросший у нас конь - орловский Темп 2.06, от Пеликана и Тропки от Пиона, линия Улова, на котором м-н Ровда выиграл на киевском ипподроме несколько Больших призов.
Когда мы покупали маток и производителей, наши основные "критики" - наездники киевского ипподрома иногда от возмущения аж захлёбывались: "вот, купили эту рвань, а надо было этих лошадей купить! Дурачьё!" Мне пришлось перелопатить тонны литературы, проанализировать множество каталогов, разобрать сотни родословных, чтобы решиться на ту или иную покупку. Ведь кроме ипподромного успеха лошади есть ещё гомозиготность, препотентность, сочетаемость линий и т.д. Что толку покупать успешного на ипподроме жеребца, если под него нет кобыл, или кобылу, которая резвая, но гнездо, окуда она происходит, прославилось плохой зажеребляемостью? Так мы купили с Одесского иппо Пеликана 2.10 (Кубик - Покупка) Чесменского к/з, давшего неплохих детей. Все с этой покупки смеялись. Сам жеребец был злой (воспитание такое получил), но дети были доброезжими, при заездке и далее в работе ни одна лошадь от него задом не дралась.
Когда мы его после нескольких лет использования продали, нам заявили: "что же вы такую хорошую лошадь отдали!"
Дела в хозяйстве со временем шли всё хуже и хуже. Все года мы старались в первую очередь сохранить маток - самое ценное, что там было. Им отдавали большую часть кормов, ожидая, что вот будет "кормовой" год, когда хватит и на молодняк, который от них родился. Таких годов было несколько за 10 лет. В один год нам повезло, у нас работал парень, прошедший в школьные года через нашу КСК, а мама его работала на току, а жили они напротив него. Так он каждый день заезжал на ток, самосделанным дубликатом маминого ключа (когда мама была на обеде) открывал сарай с зерном, тырил 2 мешка овса и на мотоцикле с коляской привозил на конюшню. За молодняком, выросшим в этот год, на ипподроме лучшие заводские лошади не могли угнаться...
Парень этот ездил у нас на лошади, которую я назвала Победа (Абатур - Прокрида), а когда у него родилась дочь, он ей дал имя Виктория - в честь этой лошади...
Хозяйство постепенно разворовывалось и разваливалось, корма забирали за долги, и к концу 90-х в нашей выписке на корма на лошадей на месяц было написано: 3 кг соломы на лошадь. А лошадей - 100 голов, солярки в хозяйстве нет, 15 градусов мороза, а эта солома за 10 км в поле без дороги в скирде стоит. А у нас 2 рабочие конячки и раздолбанный возык. Все работающие на нашей ферме в 6 утра толпой ехали этим возыком к скирде, грузили 6-метровый трамбованный слой соломы, увязывали рубЕль и ехали в конюшню. Когда скидывали солому последним лошадям, первые уже всё съедали...Ехали грузиться ещё...И так до темноты - сколько ходок успевали. Потом нас поймал кто-то из местных начальников, прочитал нам лекцию, что на ферме коровы стоят голодные, а мы солому на лошадей переводим, и дал команду ездить не больше 2-х раз в день...
По - настоящему стало жутко жить и работать в этой "Берёзовой Рудке" в последние годы. Деньги платить перестали вообще, корма лошади видели в нормальном количестве только в мае, когда выгонялись на пастбище кобылы, молодняк, мерины - все в кучу, и месяца 2-3 после сбора урожая, когда лошадям перепадал овёс. Поголовье ВРХ в селе и так было немаленьким, но половина его обычно стояла на ферме, зелёнку им косили на спецзасеянных полях и возили трактором. Потом засеять было нечем и денег в хозяйстве на солярку не было тоже. Всё это поголовье выгнали на подножный корм. Местные жители, чтобы выжить, заводили по 3-4 коровы, которым тоже есть было надо. За месяц все пастбища вокруг села начинали напоминать пустыню, нас с лошадьми отовсюду гоняли с воплями, что коровам травы не хватает. Чахлую траву добивала летняя жара, и лошади до осени ходили, светя рёбрами. Осенью на ожившей после дождей отаве слегка отъедались, а зимой превращались в живые скелеты...
Если кто-то из лошадей чем-то заболевал, то лечили только клизмами, самогонкой и отварами лекарственных трав. Выживали самые живучие, и эти выжившие уже ничем никогда не болели, хотя при мне ели такую цвиль и гниль, что просто страшно было смотреть Навоз из-за отсутствия солярки не вывозили, и огромная навозная куча примыкала к леваде с матками, и они этот навоз зимой ели...
В леваде у маток был навес - крыша из шифера на деревянных столбах, так кобылы эти столбы съели, даже перемазанные отработкой 100 раз, и вся эта конструкция рухнула. Рухнул от налетевшего урагана и сенник, только он уже лет 5 как был пустующий - сено заготавливали в мизерном количестве коровам, складировали его на ферме ВРХ, лошадям ничего не перепадало. Лошади всю зиму были на тебенёвке - чтобы как-то дотянуть до весны. Мы их выпускали и они лазили где попало, вечером приходили сами.
А директор от всего этого прятался - его было не поймать. Возле конторы часто крутились люди, приехавшие выбивать из него долги, в которые он вогнал хозяйство. Но поголовье он тупо не давал сокращать, и всё животноводство медленно чахло и сокращалось само - от голода... С нами дружил ветеринар совхоза, который был приезжий, как и мы и у него так же в карманах свистело, и он нашёл себе подработку в соседнем хозяйстве, последний ветеринар из которого уже давно сбежал, и коровам даже прививок некому было сделать. Так он ездил туда каждый день 2 недели конячкой после основной работы и трудился до ночи. Сделал всё, о чём они договаривались, а тот местный директор говорит: "А я тебе не заплачу". Ветеринар наш офигел, спрашивает, в чём дело. Оказывается, об этом пронюхал наш директор и сказал тому директору, что он ему этого ветеринара ОДОЛЖИЛ, и можно ему не платить...
Апофеозом этого рабства было то, что всех работников хозяйства обязали БЕСПЛАТНО полоть сахарный буряк, каждому выделили участок по 3 гектара (наши участки были за 20 км от дома). А у меня как раз куча травм была, полученных при заездке, мне пересадку костей делали и я прыгаю на одной ноге в панцире из гипса, из которого только кисть правой руки торчит. А у мужа вообще невероятная куча травм. Ничего, мне сказали, что у нас больных нет, а есть бессовестные, которые ни фига не делают, на лошадках катаются, и ещё у них совести хватает за это денег требовать. Никакой буряк мы, конечно не пололи, т.к. какие ещё санкции к нам могли применить на работе, где уже 5 лет ничего не платили. Агроном пытался нам что-то по этому поводу сказать, плюясь и матюкаясь, мы его послали несколько раз - и всё утихло. А запуганные местные селяне пололи...
К этому времени мы поели почти всех диких голубей, которые жили на чердаке нашего дома. Остальные, видимо, съехали с нашего чердака в более безопасное место.
Кобыл мы в последние года не крыли, всё равно вырасти жеребятам не было никакой возможности, это бы только ослабило кобыл, у которых тогда было бы меньше шансов выжить. Отбрехивались тем, что они, мол, не жеребеют. По-моему, крыть их в таком состоянии, зная, чем это кончится, было просто издевательством. Хуже всего было чистокровным лошадям, они выглядели страшнее всего. Орловские рысаки тело на таких кормах держали получше.
Ещё наш директор очень соревнования любил. Ездить на них куда-то и у себя проводить. У нас был ипподром в селе с дорожкой 1200 м, 2 конюшни на 20 и на 40 голов, конкурное поле, препятствия, трибуна капитальная, манеж крытый начинали строить. В Полтавской области было несколько ферм, и все проводили соревнования по очереди. Наш директор даже в последние года заставлял нас проводить соревнования на скелетах, не слушая никаких возражений. " Что, ваши лошади не ели овса и сена всю зиму? Так что, вам надо овёс? Агроном, дай им 3 мешка овса сегодня (до соревнований - 3 дня, лошадей - 60 голов), пусть накормят своих лошадей, заткнутся и проводят соревнования!"
Наши лошади на этих "соревнованиях" пытались всё время остановиться, чтобы травы ухватить. Даже местные колхозники, сравнивая привезённых лошадей с нашими, подозревали что-то не то, но директор, засевший на трибуне с микрофоном, пьяный и разъярённый от того, что наши кони все сзади, тыцял сверху в нас с мужем пальцем с воплями, что это мы так с лошадьми занимаемся, тренируем, кормим и т.д. Местное пьяное быдло с радостью подхватило это улюлюканье. Нас это всё даже не удивило. Просто поняли, что надо поскорее делать оттуда ноги, пока нам никакого уголовного дела не пришили. Наш друг ветеринар как раз уже был под следствием - на него вешали приличное поголовье телят, сдохших от того, что их не обработали вакциной, на которое хозяйство не дало денег.
Это село ещё было образцом демократии. Мы вот ездили в одно хозяйство рысаков посмотреть - купить хотели, едем в машине за бобиком местного председателя к конторе - а местные люди, попадающиеся по дороге, останавливаются, шапки снимают и председателю кланяются... Про него говорили - если на кого взъелся, то говорил: "Щоб завтра в 6 ранку стояв з речами за переїздом", т.е. - на фиг из села.
Когда голуби кончились, стало вообще весело Ездила я как-то полями, и увидела на дороге болотную черепаху - здоровезную такую, красивую. Таких больших ещё не попадалось. Слезла, посмотрела на неё и поехала дальше. Черепахи эти на дорогах ямы рыли в земле - искали натрамбованную землю, для кладки яиц. Приезжаю на конюшню, рассказываю, чего видела. А мне все возмущенно говорят - чего дразнишся, надо было привезти, мы бы её съели. Народ просто выживал...
Конечно, крали всё что видели. У нас напротив окон дома был сельский приличный стадион, построенный в лучшие года. Там был цивильный кирпичный туалет М/Ж. Сначала стырили шифер. Затем разбили ночами по кирпичу и вывезли. Осталась бетонная плита с 2-мя дырками, которую можно было только краном погрузить, всё равно и её украли
Люди - да, те, кто имел чувство собственного достоинства, в совхозе этом вообще не работал, ездил на зароботки, как-то крутился, чтобы не унижаться и не превратиться в быдло. Там жило и живёт очень много хороших людей. Село известное, очень большое. Несколько лет там жил Тарас Шевченко, в имении Закревських. В этой усадьбе находился сельхозтехникум. Дуб был в парке при усадьбе старый-старый, в три обхвата, дуплистый, вроде как Тарасом Шевченко посаженный, я его ещё зелёным видела. Местная молодёжь как-то в нём пила-гуляла, там в дупло несколько человек помещалось, в итоге чего дуб сгорел...
Сам последний Закревський за революционную деятельность при царизме был сослан в Египет, и десяток лет там прожил. Вернувшись, он построил фамильный склеп в виде пирамиды, со сфинксами - интересное сооружение. Сфинксы теперь в Полтаве в каком-то музее, гробы перезахоронили на кладбище, а возле пирамиды построили клуб. Решили, что клубу пирамида мешает. Пригнали военный какой-то особо мощный бульдозер - пирамиду сносить. Полдня её таранили. Откололся от пирамиды крохотный кусочек :) А по клубу полезла большущая трещина. Решили пирамиду больше не трогать, стоит и сейчас, даже передачу по телевидению недавно про неё показывали. Её, говорят, построили на растворе, рецепт которого Закревський узнал в Египте.
Тем детям, которых я когда-то научила ездить на лошадях, можно сказать повезло - многие из них работают теперь райдерами в скаковой индустрии Великобритании, уже много лет, паспорта имеют, с семьями там живут.
Несмотря на весь творящийся тогда в стране и коневодстве бардак, бескормицу и безденежье, мне много в чём повезло - в это время я могла экспериментировать и учиться всему, что нужно для работы в коневодстве и что касается тренинга лошадей, на большом поголовье. Училась я заочно, поеду на сессию, приеду, и воплощаю новые знания в жизнь :) Многое мне объяснял и снабжал нужной литературой профессор коневодства Гопка Борис Максимович, родственник мужа, работавший тогда в этом универе зав. кафедрой коневодства и деканом зооинженерного факультета.
Приезжала я с учёбы с чемоданом книг - у Б.М. обширная библиотека дома, где иппологической литературы было немало - от антикварных изданий до современных научных трудов.
Как-то заезжала на нашу ферму А.М. Ползунова - по дороге в Дубровский к/з, и передала мне затем целую коробку от телевизора с ипподромными программками со всего света, зарубежными журналами, племкнигами, художественными редкими книгами, например, написанную Е. Петушковой "Путешествие в седле по маршруту "жизнь"". Что мне больше всего из неё понравилось, кроме того, что никакого результата без пахоты не бывает - это то, что наши находчивые люди на зарубежном турнире коню с наминками, которые тот заработал на рабочей площадке с грунтом из мелких камней, соорудили железные фильцы из разогнутого совка, конь перестал щупать и неплохо выступил.
Привозила Ползунова также журналы "Беговые ведомости" - был такой в 90-е, выходил самиздатом мизерным тиражом. Там печаталось много переводных статей. Мне больше всего понравилась очень толковая статья одного рысистого тренера, где он описывал свою работу - как лошади содержатся, распорядок дня, как построен тренинг и т.д. Сравнение всего там написанного с принципами тренировок наших наездников было далеко не в пользу последних.
У нас было принято тренировать лошадей годами без передышку, выступать тоже. Лошадь всё это время на ипподроме находилась.
Тренинг у известного тренера был построен циклами, больше похожими на тренинг скаковых лошадей. Лошадь плавно приводится в форму, эта форма поддерживается какое-то время (месяца 2-3, в течение которых лошадь выступает), а потом она из формы выходит. Научно объяснялось, почему выходит. Лошади предоставлялся активный отдых на 2 недели, во время которого её отвозили на ферму (конюшни у тренера было 2 - на ипподроме и за городом, с комплексом пастбищ). Лошадь выпускалась на пастбище на всё время отдыха, но ей делали 2 резвые работы в неделю (без каждодневного тренинга) - чтобы она не потеряла форму окончательно. После этого 2-х недельного отдыха лошадь возвращали на ипподром - бегать дальше. Таких циклов тренинг-отдых было за год максимум 3. Затем лошади давали настоящий длительный отдых при круглосуточном свободном движении - минимум месяца 2. Бегали лошади в призах каждую неделю, на пике формы - 2 раза в неделю. Большая часть лошадей у тренера была с резвостью за 2 минуты, которую они стабильно показывали. Офигеть. Там описывалось ещё много нюансов, и объяснялось, почему так делали. Эта статья рассказала мне в 100 раз больше, чем штабель книг "Тренинг рысаков" с общими фразами.
Берёзовая Рудка, Полтавская область. Конеферма часть 3.
Автор: Марина Гопка.
В общем, стала я пробовать тренировать наших рысистых лошадей нетрадиционно.
Как раз очень недорого наше хозяйство купило с киевского ипподрома орловского Игрека (Гексан - Инфляция) Алтайского к/з, смешного, длинного, похожего на троллейбус полного аутсайдера, с резвостью где-то 2.22 на 1600м в 4 года. По ипподромовским понятиям - полная калечь. Купили с целью возить на областные сабантуи (там как раз подобный контингент в основном и бегал).
Начали с того, что дали ему отдохнуть - месяц он просто в леваде гулял. Затем несколько месяцев его только тротили - без маховых. Отдохнувший конь наелся (это были первые года нашей там работы), заматерел и накачал плечи, как у тяжеловоза. Зима была в тот год снежной, работали его в санях или верхом по старинному парку, ещё минимум часов 5 в день он в леваде гулял. Весной это была совершенно другая лошадь. Муж начал его аккуратно резвить, и сам не верил результатам. Тут на Киевском иппо должны были весной разыграть какой-то орловский Большой, а лошадей было маловато - позвонили, попросили привезти для количества "этого уродца". "Уродец" выиграл, значительно улучшив свой рекорд, и потом на протяжении 5 или 6 лет (склероз, надо было раньше начать мемуары писать) выиграл ещё и приз Пиона, и неоднократно был на Больших с 2 или 3 местом. Резвость окончательная была у него 2.08 - немного, но для того периода была очень и очень. Бегал в призах с более резвым Поступком 2.06 (Причал - Порфира), несколько раз его объехал.
Причём несколько раз разным мастерам-наездникам мы отдавали этого коня в ипподромный тренинг - и конь сразу "сдувался", бегая намного ниже своих способностей. Поэтому в основном выступали на нём "гастрольным" методом. Конь не носил никакой обуви (хотя на ипподроме носил, когда мы его забирали, чуть не полсбруйника, но с годами он раздался вширь и она стала не нужна), да и и не хромал никогда.
Из выращенных нами в Берёзовой Рудке вот такой конёчек: Замах (Метоп - Зебуниссо), за 2.10 - точную резвость не помню:
Белым он был уже в 3 года. Его мать - Зебуниссо мы купили в первый же год в к-зе им Кузнецова Ровенской обл., там Виктория Марущак работала. Купили из-за Румбы в родословной. Кобыла была нескладной - голова длиннее шеи, та ещё каракатица ) Но двигалась очень и очень - была на хорошем настильном ходу, на дорожке совершенно преображалась. Ездил на ней на Киевском ипподроме ещё довольно юным Сергей Немков. Машил её в "ровную", записали его с ней на кобылий двухлетний, он там за более резвыми лошадьми протянулся в 2.31 - и поехала "продранная" кобыла домой.
Приехал к нам в хозяйство как-то Аркадий Лобунец, начкон Дубровского к/з. Увидел эту Зебуниссо, и так между прочим спрашивает, а где у нас тут ближайший мясокомбинат. Спрашиваем, а к чему это. Да вот, говорит, её - пальцем на Зебуниссо показывает, туда надо сдать. Никуда мы её, конечно, не сдали. Её дети были экстерьерно намного лучше её, стабильно наследуя тип жеребцов. Амазонка - тот тип лошади, к которому мы стремились. Т.к. рысаков именно как беговых лошадей, можно сказать, в те года вообще не покупали, а красивая лошадь рано или поздно продавалась. Метоп (Персид - Мысль) принадлежал Лозовскому к/з, стоял у нас случной сезон (3 месяца), затем мы его отдали назад. Очень красивый жеребец, родился в Хреновском к/з, типичный представитель хреновского типа. Но бегал не супер - не боец был. Я его ещё в Харькове видела трёхлетком каждый день 3 месяца (были там с отделением из Киева на гастролях), ездил на нём Э. Москвин. В Киеве, когда его Лозовая уже купила, на нём ездил А.Дорофеев.
Аварию купили в "Чистій криниці" Лохвицкого района Полтавской области, нам её с радостью продали Её из-за клички (да, ну и кликуха!) и прочих, просто организационных проблем её в своё время не взяли на ипподром, так она и не бегала нигде. От Вольфрама (рекордиста) и Авроры (тоже рекордистки). Затем решили её покрыть (это ещё прежние хозяева), отвезли в Дубровский к/з, откуда она быстро сбежала - перелезла леваду и вернулась домой.
Она и у нас запросто перелезала двухметровые ограды левад - просто лезла, как по лестнице. Её в конюшне нельзя было одну оставить - перелезала двери денника, тоже не низкие.
Мы её купили жерёбой от Фагота 2.02 (Пион - Фабула) - сильнейший был конь, с Фактотумом в родословной, довелось в Киеве на нём поездить - как раз Кулыгин его доиспытывал. Именно из-за того, что она была Фаготом покрыта, мы её и купили. Родилась кобыла, назвали её Арфой, что ли - не помню уже. Заездилась у нас нормально. В Киеве начала задом лупить, пару качалок разнесла и её отправили назад. Уже и не помню, куда мы её сплавили. В те года продавали кому угодно хоть за что-нибудь, хоть бы и цыганам. Перестроена была и невменяема (ну, так на иппо решили), в матки мы её по этой причине не оставили - у нас там были кобылы 2.07, 2.10...
Авария мне ещё запомнилась тем, что была в охоте раз в году один день, и нужно было за ней всё время шпионить, чтобы не прозевать . Амазонка была намного спокойнее и доброезжее - видно, пошла характером в Метопа, да и красотой тоже. Можно сказать, единственная нормальная от этой Аварии лошадь:)
Бега всегда были главной темой местных сельских или районных соревнований. В Полтавской области в 90-е годы соревнования проводили в Дубровском к/з, в Пирятине, в сахкомбинате им. Артьёма, в "Чистій криниці" Лохвицкого р-на и там, где мы работали - в Берёзовой Рудке.
А наших рысаков в последние, ещё более-менее терпимые по кормлению года, мы фактически перестали отправлять на ипподром. Или отправляли пару голов. Тем более, что платить на ипподроме за них было нечем. Тренировали их дома и кони раз 5 за сезон выступали на нашем ипподроме. Ездили на гастроли в Киев несколько раз в год, на большие призы. И кони занимали призовые места. И не рассыпались. Ехали на них наши сельские ребята-наездники и, будь у них опыта побольше, выигывали бы. Да они и так ипподромных мастеров пугали . Лет через 5 нашей там работы с работниками стало проще - подросли дети, которые прошли через нашу же КСШ, и они приходили к нам на работу. Так у нас собрался неплохой коллектив.
И кроме рысаков у нас было немалое поголовье верховых лошадей. Из чистокровок старшевозрастными были куплены 3 коня из Онуфриевки: Батурин, Эрон и Хамар, эти достались нам в четырёхлетнем возрасте, скакавшие. Батурин был с броком, Эрон с плечевой хроникой, Хамар невменяемо пёр. У Батурина (Разгром - Брода) нога со временем (через несколько лет ) сама по себе очистилась, и он потом неплохо прыгал.
Хамар (Ават - Химка) скакал, скакавшие на нём наматывали повод на руки и ехали на нём фактически стоя на спине. Несмотря на то, что его невозможно было удержать, конь и не думал разваливаться, хотя каждая тренировка превращалась в скачку - дети просто с ним не могли справиться. Затем его уже более старшим и успокоившимся напрыгали и он неплохо прыгал конкура 120 см.
А вот Эрон (Этен - Эрита) долго "висел" без какого-то конкретного применения почти 2 года. Пробовали на нём скакать - он на финише валился на бровку и был всегда сзади, пробовали прыгать - он еле 50 см перелезал чуть не вперёд хвостом, и при этом это был весёлый экс-скакаш, с которого часто летели. Потом ездящий на нём пацан окончил школу и уехал в Киев учиться, а садиться на него никто не захотел. Пришлось за него взяться мне.
Поездив пару дней верхом и наплевавшись от души, стала я его работать в основном на корде, продолжая верхом делать только 2 резвые работы в неделю на дорожке, причём в "обратную" - это по часовой стрелке, т.к. левое плечо у коня было проблемным. Лечить было нечем - никто его и не лечил (аптечка у нас обычно состояла из пары веников лекарственных растений, собранных по полям). Лечило у нас лошадей в основном время и механизм самовосстановления, для этого нужно было запастись терпением и просто выжидать, не снимая коней с нагрузки, просто дозируя эту нагрузку так, чтобы восстановление шло быстрее.
На корде я его напрыгивала, каждый день - по 10-15 прыжков через невысокие препятствия. Через месяц конь уже прыгал метр, и стала я прыгать на нём верхом. Опять-таки каждый день - ну, когда галопов не делала. Через 2 месяца Эрон прыгал 120 см - расчётливо и без закидок.
Посадила на него Олега Шейгеца на соревнования, он выиграл. За коня чуть не драться начали, все хотели теперь на нём ездить Ещё мне захотелось посмотреть на него в скачке. Сама поехала. Скакали в Пирятине. Порывшись в старых журналах "Коневодство и конный спорт", я нашла фотографии скачущего Этена. Этен скакал в блиндерах (закрытой уздечке). Из опыта работы с рысаками мне было известно, что призовая сборка лошади во многом похожа на то, что надевали на её родителей. Пошила блиндера из старой пелёнки и мяча Попробовала сделать галоп. Ага, совсем другая лошадь. Перестал валиться на бровку, стал легче в управлении. Да и двухмесячные галопы в "обратную" сделали своё дело - левое плечо восстановилось, конь шёл ровнее. В скачке мы остались вторые - у нас выиграл (с большим трудом) шею наш же Элевсин, намного более сильный конь. Чистокровных лошадей для КСШ в один год купили 15 голов - 10 в Онуфриевке и 5 в Стрельцовке. На соревнованиях, которые у нас проводились, верховые лошади сначала прыгали 1-2-3 конкура по нарастанию высоты, затем - скакали, гладкую скачку или барьерную (и такие проводили), ещё какую-нибудь игру типа "стойло" показывали, "догони-девушку". Часто к нам приезжали участники из Пирятина, из к/з "Авангард". Рысачники их ехали коневозом, а верховики - своим ходом. Около 30 км. С вечера приезжали, выступали, и ехали в тот же день назад. Из Эрона ещё вышел надёжный верховой конь для работы с молодняком в поводу - так я работала отъёмышей по пересечёнке несколько раз в неделю. Самым лучшим верховым конём за все эти года был будённовский Жанр (Срок - Жухра), золотисто-буланой масти, которой был обязан ахалтекинским предкам. Прыгать на нём было сложно - и из-за его горячности, и из-за стиля прыжка. Но стоило ему показать препятствие, и остановить его уже было невозможно. Мы его иногда выпускали на конкурное поле побегать. А там стоял маршрут 110-120 см из отдельно стоящих препятствий. Жанр их осматривал, затем сам придумывал маршрут и прыгал. Опрыгав, останавливался с гордым видом, как будто говоря: "ну как я дал?":) Все, кто был зрителями такого, апплодировали. Жанр на наших местных соревнованиях легко прыгал 180 см на мощность. Жанр был в составе нашей конкурной команды, которую я пару раз вывозила на соревнования в Киев. Прыгал на нём Щейгец Олег. На первых же выездных соревнованиях, "Кубке КСШ "Авангард", эта пара заняла 1 место в маршруте 120 см. В торце манежа стояла узкая калитка, на которую все ехали под углом, попадали не в расчёт и сбивали её. Олег стартовал одним из последних, я посоветовала ему заехать в угол манежа и заехать на барьер оттуда. Жанр был единственным, кто этого препятствия не сбил:)
Прошло 10 лет жизни и работы в Берёзовой Рудке. Работа эта многому меня научила, у меня была возможность для творческого поиска. И было ясно, что нужно из этого разваливающегося совхоза в Полтавской области выбираться, пока не поздно. Вокруг начинался полный произвол и безвластие. Мысли о другой работе у нас с Юрой были уже давно, я регулярно ездила смотреть всё, что более-менее подходящее предлагали. Но дело в том, что везде было не лучше. Осторожно расспросив людей, работавших в этих сватающих нас конюшнях, я узнавала, что им тоже хронически не платят, а хозяева - самодуры и дилетанты, требующие непонятно что. В общем, можно было только поменять шило на мыло.
Но тут я стала искать другую работу с удвоенной энергией. Директор что-то заподозрил и ходил, злобно ухмыляясь. И не зря. Табун маток пас один тип со справкой. Паслись они на пойме, поделенной на квадраты глубокими канавами с крутыми берегами, заполненными водой, а на переезде были закрытые ворота. Пастух наш поехал в соседнее село за сигаретами (неизвестно на сколько), приехал, а ворота открыты и лошадей нет. Т.к. у него были проблемы с головой, он, теряя время, сначала обыскал всё это пастбище, заглядывая под кусты, потом местность вокруг, потом сад, через который лошади бежали к конюшне, и только потом прибежал сказал нам, что лошади куда-то пропали.
Поехали мы к пойме. Посмотрев на следы (хорошо, что был дождь и их было их видно!) мы поняли, что коней угнали - сначала следы вели к конюшне, но лошадей крутили-заворачивали, видно, конокрады были с уздечками, поймали несколько лошадей, сели на них, кто-то один ехал в нужном направлении, а остальные поджимали лошадей сзади. В табуне было 2 кованные лошади, их следы было хорошо видно. Да, материальная ответственность за этих лошадей была на мне...
Прикинула я, сколько это лет прийдётся полоть буряк, отрабатывая их стоимость. И если сейчас прямо не рвануть по следам, больше их можно никогда не увидеть. А уже вечер и темнеет. Поехали по следам...
За двое суток проехали под 100 км, но так и не догнали воров. Хоть и ехали они на худых нетренированных матках, но они знали, куда едут.
Оказалось, что это уже Яготинский район! И посадка в ложбине, видно было, что лошади тут какое-то время стояли - вытоптана земля, куч навоза много... А потом вроде как испарились - от этого места дорога раздваивается, а следов вроде нет. А следы такие, как будто трактором тягали что-то тяжёлое, затирая эти следы. Дождик осенний моросит... Вот приехали бы на пару часов туда позже - уже бы всё так раскисло, что тяжело бы было этот фокус понять. А дорога эта к ферме идёт местной.
А там ворота, шлагбаум, сторожей - штук шестеро. Не пускают. Собаки размером с телят бросаются. Сараев на ферме где-то 8 штук. Ясно, что лошади где-то тут. Ребята у нас последние года отчаянные работали (честное слово, тюрьма по ним просто плакала), те, что с самого начала в нашей КСШ ездили. В общем, наехали они на этих мужиков. Тут начальство какое-то местное прилетает на 2-х УАЗиках. Спрашивают, кто такие. А пацаны наши и ещё один мужик на телеге - с ружьями (ну да, погнались бы мы за ворами невооружённые). Объяснили им спокойно, в чём дело. Спрашивают - "нет ли тут наших лошадей?" Говорят - "нет". "А можно посмотреть?" - "Нет, проваливайте". "Ну, тогда мы за ментами поехали. Ждите". Развернулись - и поехали. Мееедленно. Отъехали километра 3 по полю, сзади топот - кони бегут. Наши. Выпустили. Всех. Погнали назад...
Стало ясно, что нужно оттуда валить подальше очень срочно, пока не поздно. Нам просто повезло, что этих лошадей просто не забили в первую же ночь на мясо, которое бы вывезли машиной в неизвестном направлении. Наверное, всё-таки нужны они были именно как живые лошади. Написали мы заявления на увольнение, сказали отрабатывать положенное время и готовить дела к передаче. Лошадей всё это время мы не выводили из конюшни, поселившись на ней, Документы сына из школы забрали и он сидел на конюшне вместе с нами. Наши немногочисленные друзья помогали нам, дежуря там посменно с ружьями и собаками. Я заказала сварщику за могорыч тавро из проволоки толщиной в палец, буквы БР в гербе (Березова Рудка, село так называлось). Потаврили горячим способом всех лошадей.
В это время мне предложили работу в глубинку Львовской области, на которую никто не хотел ехать. Жильё давали. Не долго думая, мы согласились. Сложили вещи и позвонили во Львовскую область, чтобы за нами ехали.
Отправлено: 21.08.13 00:59. Заголовок: Мечта братьев Могиле..
Мечта братьев Могилевских.
Автор: Дмитрий Шилин.
Братья Могилевские ввалились ко мне в редакционный кабинет шумным дуэтом. Спросив, «Разрешите обратиться?» - начали наперебой вспоминать довоенные тридцатые годы.
- Он меньше помнит, потому что младше меня на два года! - заявил Федор, взглянув на Михаила, и начал вспоминать, какой замечательный ипподром был в Запорожье в 1938-м году. - А вы сами с какого года?
- Я с 1924-го, а Михаил – с 1926-го, - сказал Федор.
Но инициативу все-таки перехватил младший:
- Как это я не помню! Ипподром был в Верхней Хортице, выше церкви. - Примерно 2 километра по окружности, - рассказывает Михаил Иванович Могилевский. – Каждый колхоз готовил и выставлял своих лошадей и наездников. Часа два длились забеги, в каждом участвовали по три наездника. Наши были солидно представлены – с конезавода, что в Новониколаевке. Главные забеги проводились 1 мая - в День международной солидарности трудящихся, и 7 ноября, на годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. - Судейская была на грузовике, - дополняет Федор Иванович. – Там в распахнутом кузове стоял стол, а за ним сидела комиссия, которая определяла победителей забегов. Зрители сидели на склонах этого своеобразного “стадиона”. После конных баталий на поле ипподрома высыпали школьники, и начинались между ними всевозможные спортивные соревнования. Было весело. Был азарт. И гордость за свою страну – СССР. Ей в то время, как и нынешней Украине, перевалило слегка “за 20”.
- Но нужны деньги. Да и в соревнованиях кто будет участвовать?
- Так мы вот зачем мы к вам и пришли, - перебивает брата Михаил Иванович. За это дело могут взяться город и Запорожский район. Но лучше привлечь спонсоров: “Хлопцев с рысаками и деньгами!” - сказал Михаил Иванович. Сегодня среди богатых людей многие имеют породистых лошадей. И они хотели бы сами в бегах на ипподроме участвовать. Ну, или выставлять своих наездников с лошадками. Надо в Запорожье возрождать конный спорт. А первым делом для этого ипподром надо построить. При современной технике его за 5-6 часов можно «забабахать» – чашу расчистить, а дальше тоже дело техники.
- А в каком месте? Там, где был довоенный ипподром?
- Нет. На его месте сейчас стоит завод полупроводниковых приборов. На мой взгляд, сейчас есть три варианта: возле Никопольского поворота на Бабурке, возле поста ГАИ на выезде из города в сторону Днепропетровска или в районе поселка Солнечного. Ведь ипподром в Запорожье, при Союзе, уже было собирались построить. Даже было известно место, где его собирались возводить – в районе Опытной станции. До войны ближайшие ипподромы были ещё в Пологах, Токмаке, Гуляйполе.
- Вам больше всех надо? Или вы – олигархи, с конюшнями? - спросил я стариков.
- Нет, мы – за красоту! - хором ответили братья. - Вы не представляете, как красив этот бег: “Как масло, били лошади пространство...” И если в 1938 году наши колхозы могли содержать ипподром и на нём соревноваться, то чем нынешние олигархи хуже? Вот их мы и подначиваем – вперед, ребята!
- Вы любите лошадей?
- Бега – это захватывающее зрелище. А если посмотреть на настоящего рысака – это же такая красота! Помню, в коммуне «3-й Интернационал» было 12 рысаков. Мы ухаживали за ними. Вы представляете, как это красиво?!
Братья Могилевские надеятся, что они еще побывают на бегах, которые будут проводиться на построенном в Запорожье ипподроме. В жизни у них были другие занятия. Федор Иванович работал машинистом паровоза и тепловоза. А Михаил Иванович служил в милиции – вначале был участковым, а потом и начальником нескольких райотделов – в Михайловском, Вольнянском и Черниговском районах.
В первых числах января 1920 года войска Первой конной армии С.М. Буденного вошли в Юзовку. А в 1931 году в городе Сталино, если верить более поздним публикациям в «Социалистическом Донбассе», был открыт ипподром имени того же товарища Буденного.
Ипподромов в истории города было два. Второй построили после войны в районе Ботанического сада (там и сейчас находится конноспортивная школа). Но был еще первый, не переживший войну. Где он находился? Ни в краеведческом музее, ни в узком кругу краеведов об этом ничего внятного сказать не могли. Прояснение наступило только в прошлом году, когда благодаря усилиям Анатолия Жарова в Донецк попала карта города оккупационных времен. На ней ипподром нанесен предельно четко и снабжен соответствующей надписью (Rennbahn).
То, что в нашем городе до войны был ипподром, подтверждают еще несколько достоверных источников. Один из них - опубликованная в предвоенные годы реклама в газете «Сталинский рабочий». Профессии конюха и жокея на ипподроме были тогда в почете. Вот как об этих людях (только о сотрудниках Московского ипподрома) писала всесоюзная газета «Социалистическое земледелие» в сентябре 1943 года: «Ответственен и почетен труд работников ипподрома. Умелой тренировкой они повышают резвость лошадей, передают свой опыт и знания колхозным коневодам». Все это происходило и в Сталино, но наш ипподром не был всесоюзного значения.
Косвенным доказательством, что немцы зафиксировали именно этот спортивный объект (Rennbahn), подтверждает выдержка из мемуаров одного из основателей кардиохирургии Донбасса, главного уролога Украины, заслуженного деятеля науки профессора Виктора Степановича Карпенко, приехавшего в Сталино в 1937 году и жившего в поселке Ветка (ныне район торгового комплекса «Маяк» вплоть до Шахтерской площади). «Недалеко от Ветки был ипподром, где проводились скачки. От ипподрома сейчас ничего не сохранилось. Скорее всего он был в основном деревянным и мог пострадать во время боев при освобождении Сталино осенью 1943 года. А остатки его (если они еще уцелели) окончательно снесли уже в 60-е годы прошлого столетия во время строительства больничных зданий.»
И цитата о состоянии конного дела в области перед войной. Статья «Колхозные рысаки», 19 марта 1950 года: «До войны в нашей области было широко развито племенное коневодство. Многие колхозы демонстрировали резвость своих племенных рысаков на областном ипподроме. Десятки раз в соревнованиях и испытаниях участвовал рысистый жеребец «Быстроход» колхоза имени Сталина Тельмановского района. Хорошей репутацией пользовался жеребец «Мрiйник» колхоза «Захист Сходу» Большеновоселковского района. С ним успешно конкурировали «Жемчуг» из колхоза имени Ленина Харцызского района, «Гриф» из колхоза имени Сталина того же района. В нашей области было более двух десятков племенных коневодческих ферм рысистого направления, которые давали колхозам большие доходы. Колхоз имени Сталина Тельмановского района ежегодно выращивал и продавал 15-20 голов племенного молодняка. Немецко-фашистские захватчики в период временной оккупации Донбасса уничтожили лучшее поголовье лошадей, колхозные и межколхозные тренировочные пункты, областной ипподром, тренировочный инвентарь…»
Продолжаем цитату.
«…Но после войны колхозы вновь взялись за создание племенных конеферм. В одном только 1949 году поголовье лошадей увеличилось на 18,6 процента. Выход жеребят от каждых ста кобыл увеличился по сравнению с довоенным на 20 процентов. Старший конюх колхоза имени Ильича Амвросиевского района, Иван Леонтьевич Давиденко от 20 кобыл получил и сохранил 20 жеребят». Перед подвигом конюха надо снять шляпу. Однозначно. Почему после войны ипподром решили построить на новом месте, в общем-то, ясно. План развития города предполагал сплошную застройку территории между центром и Веткой. И ипподром убрали на новую окраину. Наверное, сыграло роль и расположение его между Сталино и Макеевкой: охватить два города всегда лучше, чем один.
В строй его ввели в 1949 году. С массой недоделок и с обещаниями все привести в порядок в кратчайшие сроки. Тем не менее, и в 1955 году там еще не все было в порядке. Смотрим статью «Открытие летнего сезона на ипподроме» (5 июля 1955 года): «Следует отметить, что областное управление сельского хозяйства и дирекция ипподрома недостаточно хорошо подготовились к открытию летнего сезона… Несмотря на то, что ипподром существует уже шесть лет, он до сих пор еще по-настоящему не оборудован. Построенная примитивная деревянная трибуна рассчитана всего на 160 мест. Вследствие этого тысячам зрителей приходится стоять в течение двух-трех часов у круга. Ипподром не радиофицирован и многие присутствующие не могут узнать результаты заездов. Областной автотрест должен подумать об организации в дни соревнований автобусного сообщения до ипподрома, а Сталинский горторготдел – об организации достаточного количества буфетов».
Вообще, вся конная сфера была какой-то неблагополучной. Вот фельетон «Волшебный карман» (19 апреля 1953 года), посвященный жизни Ильи Нестеровича Лазебника, начальника областного управления коневодства при областном управлении сельского хозяйства. Ипподром был подчинен непосредственно ему. И Илья Нестерович развернулся там вовсю. Описанные финансовые махинации леденят душу. Читаешь – и нагло обворованных лошадей по-человечески жаль.
И все-таки кобылы рожали, жеребцы бежали, а публика наслаждалась скачками - зрелищем, с которым, по мнению Дика Фрэнсиса, может сравниться только вид заходящего солнца на острове Тринидад. Постепенно у ипподрома имени Буденного появились и трибуны, и радио. В 60-е годы он вступил уже вполне приличным заведением…
Как всегда, на ипподроме образовался круг знатоков и игроков. О катастрофических проигрышах слышать не доводилось, но об одном завсегдатае скачек его бывшие сотрудники мне рассказывали. Работал этот человек в территориальном управлении Госснаба УССР каким-то не самым главным начальником. Одевался изысканно, как недобитый Буденным белогвардеец. О лошадях знал все. Умер скоропостижно на трибунах ипподрома. Говорят, его убили уголовники, с которыми он разошелся по поводу одной из ставок…
По мере развития социализма, ипподром тихо прикрыли…
Отправлено: 30.08.13 11:14. Заголовок: Про Рудку, это сила!..
Про Рудку, это сила!!!! В 95 там была на сабонтуе. Еще и учится там собиралась, в техникуме. chibis67 спасибо, что отрыл такое. Зебуниссо, действительно было "Нечто!",заезжала ее под верх,весь ипподром ржал,ни шеи,ни туловища,на чем седло держалось? С Джанни,такой же уродиной,вместе стояли в деннике. Игрек, бассет-хаунд в качалке , толстый, круглый и здоровый Метоп, с Жанной сверху. Блин , перенеслась в девяностые, такие тяжелые Но по своему счастливые ведь были моложе
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 44
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
chibis67 
, толстый, круглый и здоровый Метоп, с Жанной сверху. Блин , перенеслась в девяностые, такие тяжелые 
Но по своему счастливые 
ведь были моложе 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума